И она швырнула ему на грудь камешек.
— Камень! — сказала она с милой гримаской. — Вот и все, что ты от меня получишь.
Меани снова улегся на землю, сцепив на затылке пальцы.
— И зря, — произнес он миролюбиво.
Итиа снова швырнула в него камешек. Меани вытащил руки из-под головы и прикрыл ладонями лицо, чтобы защитить глаза.
Он ничего не сказал. Только улыбнулся.
— И потом, — продолжала Итиа, — ты совсем некрасивый.
— Верно ты говоришь, Итиа, — расхохоталась Ивоа. — Мой брат ужасно некрасивый! Нет на всем острове мужчины уродливее его!
— Дело не только в уродстве, — настаивала Итиа. — Он никуда не годится как танэ.
— Ого! — протянул Меани.
Лежа во весь свой богатырский рост, красавец Меани потянулся, расправил плечи и грудь и поиграл мускулами ног.
— Все равно ты меня не соблазнишь! — сказала Итиа, высыпав из ладони на грудь Меани целую горсть камешков. — Ни за что на свете я не возьму себе такого танэ, как ты. Сегодня я, завтра Авапуи, послезавтра Омаата.
— У меня, — гулко отозвалась Омаата, — у меня уже есть Жоно.
Парсел расхохотался.
— Почему ты смеешься, Адамо?
— Смеюсь потому, что мне нравится твой голос, Омаата. — И добавил по-английски: — Словно голубка зарычала.
Он хотел перевести эту фразу, но не знал, как по-таитянски «рычать». На Таити нет диких зверей.
— По-моему, — продолжала Итиа, — лучший танэ на всем острове — это Адамо. Он не очень высокий, зато волосы у него как солнце, когда оно утром проглядывает сквозь ветви пальм. А глаза! О, до чего же мне нравятся его глаза. Они светлее, чем воды лагуны в полдень! А нос у него прямой, совсем, совсем прямой! Когда он улыбнется, у него на правой щеке делается ямочка, а вид веселый, как у девушки. Но когда он не улыбается, вид у него важный, как у вождя. Я уверена, что на своем острове Адамо был самым главным вождем и что у него было множество кокосовых пальм.
Парсел не мог удержаться от смеха.
— На моем острове нет кокосовых пальм.
— Ой! — удивилась Итиа. — А как же вы тогда живете?
— Плохо. Потому-то мы и приезжаем жить на чужие острова.
— Все равно, даже без кокосовых пальм ты хороший танэ, — упорствовала Итиа, глядя на Парсела искрящимися веселыми глазами. — Ты самый хороший танэ на всем острове.
Ивоа поднялась на локте и улыбнулась Итиа доброжелательно, но с достоинством.
— Адамо, — произнесла она все с той же улыбкой и сделала правой рукой выразительный и широкий жест, так похожий на жест ее отца Оту, — Адамо — танэ Ивоа.
Эта торжественная отповедь до слез рассмешила Меани, а Омаата презрительно усмехнулась. Итиа потупила голову и, согнув локоть правой руки, прикрыла лицо, словно ребенок, который вот-вот заплачет. Ее одернули при людях, и ей стало стыдно за свои манеры.
