Прямо над ухом Парсела раздался шепот Бэкера: «Они обработали Джонсона и приручили Ханта». Парсел утвердительно кивнул головой, а Бэкер продолжал все так же тихо, но голос его сорвался: «Маклеод будет возражать против того, чтобы Авапуи досталась мне, и остальные его поддержат». Парсел оглянулся и в упор посмотрел на тонкое, бронзовое от загара лицо валлийца. В глазах его застыл тоскливый страх. «Бэкер ее по-настоящему любит», — подумалось Парселу.
— Сейчас я просмотрю бумажки еще раз, — проговорил он, — а вы тем временем пойдите и предупредите Авапуи; как только вы подымете правую руку, пусть она сразу же бежит в джунгли и пока остается там. А если по голосованию Авапуи достанется Маклеоду, требуйте себе Ороа.
— Почему Ороа? — недоверчиво спросил Бэкер.
— Потом объясню.
Бэкер нерешительно замолк, но затем, очевидно, разгадал план Парсела и поднялся с земли. Не поворачивая головы Парсел снова взялся за бумажки, разворачивал их одну за другой, потом не торопясь складывал и кидал в треуголку.
Когда Бэкер снова уселся рядом, Парсел свертывал последнюю записочку. Прямо против него Маклеод по-прежнему вполголоса, но в более бурном тоне вел беседу со Смэджем.
— Положите на землю правую руку. Я вам одну вещицу передам, — шепнул на ухо Парселу Бэкер.
Парсел повиновался и почувствовал на раскрытой ладони какой-то холодный твердый предмет. Он сжал пальцы. Нож Бэкера!
— Пусть он пока будет у вас, — шепнул Бэкер, — а то я чего доброго не удержусь.
Не разжимая кулака, Парсел сунул нож в карман.
— Ну, пора, — громко произнес Маклеод.
Он поднял обе руки, и сразу воцарилась тишина.
— Я просмотрел и пересчитал все девять записок, — сказал Парсел. — На каждой из девяти написано имя одного из британцев. Но мне не попалась ни одна бумажка с именем таитян, из чего я заключаю, что вы решили не допускать их к голосованию.
— И не ошиблись, — медленно процедил Маклеод.
— Это несправедливо, — энергично подхватил Парсел. — Действуя таким образом, вы смертельно оскорбите таитян. Они имеют такое же право, как и мы, выбрать себе жену.
Маклеод оглядел поочередно Смэджа, Уайта и Джонсона с торжествующим и самодовольным видом, словно призывая их в свидетели своей прозорливости. Потом, выставив вперед свой костлявый подбородок, он презрительно из-под полуопущенных бесцветных ресниц взглянул на Парсела.
— Ваше предложение, Парсел, ни капельки меня не удивило, ведь вы на черномазых, как говорится, не надышитесь. Будь я проклят, если еще кто-нибудь из европейцев так обожает дикарей, как вы! Вечно с ними носитесь! Вечно с ними лижетесь! И на ручки берете, и гладите, и цацкаетесь, и сюсюкаете! Все равно — будь то мужчина или женщина! Прямо страсть какая-то! Смэдж хохотнул, за ним улыбнулся и Джонсон, но поспешно и смущенно отвернулся, словно боясь, что его улыбку, адресованную Маклеоду, заметит Парсел.
