Негритенок мгновенно исчез, а Казанова, с одобрением оглядев великолепные, с чувственными сюжетами фрески на стенах, стал охорашиваться перед венецианским зеркалом, оглядывая с еще большим одобрением мужественную фигуру и правильные черты Джакомо Казановы. Интересно, кто она и какова собой? Что лучше — приветствовать ее церемонным поклоном, как подобает следующему моде синьору, или упасть к ее ногам и поцеловать ей руку с видом потерявшего голову влюбленного?..
Он круто повернулся, и… улыбка соблазнителя сменилась на его лице весьма кислой гримасой при виде барона Шаумбурга, стоявшего перед ним, Казанова побелел и невольно отступил, но левая рука его легонько легла на эфес шпаги перед лицом врага.
— Присядьте, синьор, — сказал посол отнюдь не враждебным тоном.
— Ваше сиятельство, — сухо произнес Казанова, — поскольку ваше приглашение было несколько неофициальным, позвольте сначала спросить…
— Я прибегнул к маленькой хитрости, чтобы завлечь вас сюда: судя по вашей репутации, я подумал, что мне это удастся. Я поступил так… ну, вы знаете, как подозрительно относятся в Венеции к послу. Если это вас оскорбило, прошу принять мои извинения.
Казанова поклонился и сел.
— Часто говорят, ваше сиятельство, — весело заметил он, — что послов посылают за границу, чтобы они лгали во благо своей страны.
— Прежде всего, — сказал барон, не обратив внимания на наглую выходку Казановы, если не считать легкой морщинки, появившейся на лбу, — я хочу поблагодарить вас…
— Поблагодарить меня?.. — Брови у Казановы взлетели вверх.
— Вы помогли спасти мою жизнь и спасли жизнь молодой особы, которой я интересуюсь…
Казанова изящно прикрыл рот пальцами, выступавшими из кружевной пены манжет, как бы сдерживая легкое покашливание, означавшее: «Вашей любовницы?»
— Милостивый государь, — сказал барон, — речь идет о даме, заботиться о которой мне поручено ее величеством королевой Австрии.
Казанова наклонил голову, принимая это объяснение.
— А затем произошел тот небольшой инцидент напротив моего дома… — добавил барон.
«Не человек, а дьявол, — подумал искренне удивленный Казанова, — он знает все…»
— Это была ошибка излишне усердных слуг, — сказал барон. — Тот камень предназначался полицейскому шпику и должен был попасть в его голову. Я сожалею, что обеспокоил благородного человека, и радуюсь, что камень не попал в вас.
— Ваше сиятельство слишком любезны, — не без иронии пробормотал Казанова.
— Вы вели себя со свойственным молодости безрассудством, — милостиво, однако не без язвительности в тоне произнес барон. — Как и в том случае, когда подкупили одного из лакеев сенатора Брагадина, чтобы тот в свою очередь подкупил моих гондольеров и узнал у них про даму; так же вы поступили, когда предложили изрядную сумму моему брадобрею, чтобы тот порасспросил меня на этот предмет, после того как выяснили, что гондольеры ничего не знают; и прежде всего так же вы поступили, когда пытались достичь той же цели через вашего друга-иезуита, который должным образом отчитал вас…
