Теперь, на исходе XX столетия, космические прозрения поэтов облеклись в блестящие звездные латы современной космологии. Они надежно защищены формулами и числами от тупости, невежества и непонимания, но мне ближе та хрупкость и донкихотская уязвимость, даже незащищенность поэтического слова, с какой предстало оно перед читателями тогда, в космической наготе и невинности, как Адам и Ева перед богом до первого прегрешения.
Когда в нашей печати наконец-то с двадцатилетним опозданием появились снимки радужной ауры излучений вокруг тела, я понял, что означает древняя фраза: "одеялся светом, яко ризою", понял, что парча и дорогие каменья лишь имитация этого космического одеяния. Вспомнил я и древнее предание о том, что Адам и Ева были в раю не просто наги, а в окружении ослепительного света, который потом угас, отчего и понадобилась одежда.
Академик В. П. Казначеев так пишет о сиянии, исходящем от "живого вещества": "Диапазон сверхслабого излучения живых организмов лежит на границе между инфракрасной и ультрафиолетовой областью" (Казначеев В. П. Учение о биосфере. М., 1985).
Как раз у этой границы наше земное зрение отказывает, зато поэтическое космическое око видело это излучение всегда.
Об этом опять же поведал А. Блок:
"Миры, предстоящие взору в свете лучезарного меча, становятся все более зовущими; уже из глубины их несутся щемящие музыкальные звуки, призывы, шепоты, почти слова. Вместе с тем они начинают окрашиваться (здесь возникает первое глубокое знание о цветах); наконец, преобладающим является тот цвет, который мне проще всего назвать пурпурно-лиловым (хотя это название, может быть, не вполне точно). Золотой меч, пронизывающий пурпур лиловых миров, разгорается ослепительно - и пронзает сердце. Уже начинает сквозить лицо среди небесных роз... некто внезапно пересекает золотую нить зацветающих чудес; лезвие лучезарного луча меркнет и перестает чувствоваться в сердце. Миры, которые были пронизаны его золотым светом, теряют пурпурный оттенок; как сквозь сорванную плотину, врывается сине-лиловый мировой сумрак (лучшее изображение всех этих цветов у Врубеля...). Золотой луч погас, лиловые миры хлынули в сердце. Океан - мое сердце".
Бросимся в сей "животворный океан света", погрузимся в эту космическую купель, переполненную сиянием. Поверим Блоку. Ведь речь идет не о символах или иносказаниях - это реальность космической жизни света, которую до сих пор не хотят видеть. Если бы речь шла о символизме, я не стал бы отнимать время у читателей. Но, прочитав горы литературы о Блоке, я не услышал даже намека на огненное космическое посвящение, пережитое великим поэтом. Блок закончил свое восхождение к небу по астральной радуге. Как Данте, увидел лицо Прекрасной Дамы, сотканное из вихря звезд, пурги и огня:
