Все великие писатели чувствовали, что им диктуют звезды:. Лермонтов слышал, как "звезда с звездою говорит".Фет видел в созвездиях тайные письмена, ощущал звездное родство с небом. "Была ему звездная книга ясна, и с ним говорила морская волна", - писал Баратынский. Хлебников в своей "Звездной азбуке" и Есенин в "Ключах Марии" напрямую рассказали об этом.
Поэтическая фантазия - это и есть прямой разговор души с небом. Я понимаю, что кого-то может привести в смятение мысль о том, что тексты Библии и Шекспира уже закодированы в небе, а пророки и поэты здесь переводчики и истолкователи. Разве не об атом в "Пророке"?
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон.
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
Александр Блок видел фиолетовые волны (может быть, ультрафиолетовые), заполняющие вселенную. "Поэт - сын гармонии, создающий космос из хаоса", писал Блок.
Но все эти свидетельства мы презрели, приняли их как некую красивость, риторику. А ведь для Блока, Белого, Хлебникова это была не метафора, а чистейшая реальность, правда об их общении с космосом. Чтобы отличить эту правду от поэтических "украшений", и понадобился мне достаточно многозначный и емкий термин, когда к слову метафора прибавляется приставка "мета". Метаметафора в отличие от метафоры есть подлинное свидетельство о вселенной. От такого подлинного свидетельства родились "Божественная комедия" Данте и многие книги древности.
"И увидел я новое небо и новую землю" - эти слова Апокалипсиса стали реальностью. Мы увидели новое, невидимое ранее небо черных дыр, пульсаров, квазаров, радиообъектов. Земля разверзлась до микромира, до сингулярности, и только человеческое сердце остается зачерствелым, окаменевшим, как сто, двести тысяч лет назад. Пока наше сердце поражено "окамененным нечувствием", мы не увидим неба, открытого взору поэта. Литература - это новое, словесное небо. Ныне выявляются незримые ранее звездные водяные знаки во многих знакомых текстах.
Вот звездный портрет отца Гамлета: "Кудри Аполлона, чело самого Юпитера, взор Марса, созданный, чтобы угрожать и приказывать. Осанка, подобная вестнику Меркурию, только что опустившемуся на вершину горы, целующей небо".
Перед нами портрет, сотканный из солнца (Аполлон) и трех планет.
Роман Гёте "Годы странствий Вильгельма Мейстера" открывает, как от ступени к ступени Мейстер все более становится космическим человеком. Вот его первая встреча с небом.
