— Он же меня защищал, меня! — Глинская говорила почти шепотом, сжав руки перед собой, мы ее не видели, но я понял, что спорят они уже не первый день.
— А если бы он защищал вот эту девочку, тогда я не должен был вмешиваться?
Варька мило улыбнулась.
— Нет, дело в другом, Митька неуправляемый, но он всегда всех защищал, он лез в драку…
— Вот именно, — холодно сказал отец Глинской, он был всегда настроен агрессивно…
И тут Стрепетов возмутился:
— Разве милиция не должна думать в первую очередь о людях, а потом о законе?
Что-то дрогнуло в лице отца Глинской, он с интересом посмотрел на Стрепетова.
— Митька не очень счастливый человек, но он за справедливость…
— В войну из отчаянных таких и получались герои… — Глинская не поворачивалась, голос ее прервался, точно она все время сдерживала слезы.
— Вы подумайте, — сказал Стрепетов. — Митька ходил с ножом, эти пятеро — без. Так? Но их можно было подговорить напасть на девочку. Впятером. Нормальных парней. Понимаете? А Митька никогда бы жизни на такое не пошел, вы понимаете?!
— Он настоящий мужчина… — опять Глинская, точно продолжая спор с отцом.
— Но он же был в этой компании.
— И я бывала, тебя это не удивляет? — Глинска стояла такая напряженная, вытянутая, что казалось: если ее тронуть, зазвенит.
— На Митьку потому и злилась, что он от них откололся, вы же знаете, как такие сводят счеты…
— Представляете себе состояние родителей убитого юноши? Студент третьего курса, растили, мечтали…
— Я бы его родителей судила. И моих тоже! — крикнула Глинская и выбежала из комнаты.
— Вы тоже считаете, что меня надо судить за глупую девчонку? — Отец Глинской вдруг улыбнулся сразу стал моложе.
Мы помялись, поднялись, он пошел нас проводить и уже в дверях сказал:
— Не думайте, что взрослые ничего не понимают — я сам был парнем и тоже играл с ножом. Но пока это не стоит жизни человеку…
— Но чем его жизнь лучше Митькиной? — спросил Стрепетов. — Они ж могли его убить?!
— Вот об этом и будет разговор в суде, — сказал отец Глинской, и я немного успокоился.
И вот сейчас думаю, а ведь жутко — убить человека. Только что говорил, ругался, кричал — все. И не на фронте, а от твоей руки?!
Еще одна новость. Оказывается, наша Дорка Чернышева неизлечимо больна. У нее белокровие, и она об этом знает.
Сегодня я сидел у Киры Викторовны в лаборантской, готовил пособия к экзамену и вдруг услышал ее разговор с Нинон-Махно.
— Понимаешь, ее освободили от экзаменов, мать мне справку принесла, а Дора все равно хочет сдавать…
