А потом Таисья Сергеевна однажды на уроке месяца через три стала нашей Чаговой внушать, что, раз мать вышла замуж за квартиранта, который взял ее с тремя детьми, ласковый, не пьет, надо порадоваться за нее.
— Пойми ее как женщина женщину и не дуйся…
Чагова молчала, только ее бледные голубоватые глаза изучали яркое лицо Таисьи Сергеевны, подрисованное, нарядное, как дом после капремонта.
— Мать плачет, жалуется, что ты с ним холодна…
— Чего же она хочет?
— Чтоб папой называла, у тебя не было до сих пор настоящего отца, вспомни, как он над вами издевался…
— А когда я была маленькой, он тянучки мне приносил…
Таисья замолчала, она ждала продолжения, но Чагова опустила голову, а после урока сказала:
— Передайте, не буду портить ей жизнь…
А теперь мать ей портит, разве это справедливо?
Я отключился на минутку, а когда опять на них посмотрел, они уже прощались, и до меня донеслись слова Зои Ивановны.
— Ваша дочь прирожденный детский врач, такая мягкая, спокойная… Не мучьте ее, дайте девчонке возможность учиться…
— Не согласная я… — И мамаша Чагова уплыла колыхаясь, а Зоя Ивановна долго стояла на одном месте, и я вдруг подумал, что ни за что не стану учителем…
Все ходят злые и усталые, хотя год только начался.
— Повеяло казенщиной! — сказал Сашка Пушкин. Он еще больше ссутулился за лето, голова прямо свешивается на грудь, но лицо осталось детским, без единого волоска, и уши болтаются, и чубчик дошкольный…
— Я не оракул, но Наталья Георгиевна рвется к власти…
И тут я вспомнил, что стали у нас появляться при входе какие-то доски объявлений, графики дежурств и соревнований, и множество всякой раскрашенной бумаги…
А недавно она пришла на урок Эмилии Игнатьевны, и та вызвала Пушкина. Сашка так мекал и тянул слова, что Наталья Георгиевна спросила:
— Он что — косноязычный? Не натягиваете ли вы ему пятерки?
У Эмилии Игнатьевны брови стали торчком, и она завопила басом о его способностях…
Потом завуч забрала ключи от радиорубки у Мамедова, хотя Петряков с Куровым лично по винтику все там собирали, на больших переменах включая фирменные диски.
И все время в школе какие-то комиссии. Приходят на уроки, шепчутся, учителя зеленеют, даже Таис Московская, хоть ей море по колено, о ней недавно писали в «Учительской газете».
А Нинон-Махно, сам слышал в буфете, стала говорить дяде Васе, что «нам нужна в школе твердая рука», «Зоя Ивановна слишком либеральна»… Хорошо, что мы кончаем, тем, кто за нами, не позавидуешь, если Наталья Георгиевна «съест» Зою Ивановну.
