«Я научился, я очень хорошо умею распознавать изменников Родины, предателей своего народа».
Дидусь безмолвно шевелил губами, а ему казалось, что голос его звучит громко. Зир еще раз закружился в разноцветье кругов, они рассыпались мириадами искр, и тут свет заслонила сплошная тьма.
*
А тем временем Кривцов, охваченный тревожным предчувствием, бежал к селу, на помощь капитану Дидусю.
— Товарищ начальник, я с вами, — поспешил было за Кривцовым Порфирий Бондаренко.
— Оставайтесь возле лошади, — крикнул Кривцов.
…Забежав во двор крайней хаты, он остановился, чтобы перевести дыхание. Прислушался. Стал осторожно пробираться со двора во двор, держа курс на выстрелы. Нигде ни души. «В селе словно вымерли все», — подумал он.
И вдруг над его головой просвистели пули. Кривцов остановился как вкопанный. Стреляли из-за покосившегося сарая.
— Сдавайся, энкаведист! — послышалось оттуда.
Кривцов, ища защиты от пуль, одним прыжком очутился в раскрытых сенях хаты. Что-то резко обожгло правую ногу. Не останавливаясь, ловко взобрался по лестнице на чердак. Быстро перевязал рану оторванным от сорочки лоскутом, выдернул из соломенной крыши два снопа и выглянул во двор. Было тихо.
Стрельба прекратилась. «Что с Кириллом Фомичом? Неужели?.. — У Кривцова кровь отхлынула от лица. Лишь сейчас он почувствовал, как заныла рана, налилась свинцом нога. — Неужели?…»
Во двор из хаты выбежала женщина, таща за руку мальчишку.
— А ну-ка, баба, беги отсюда! Сожжем твою хату вместе с этим большевиком. Пусть летит к господу богу на исповедь!
Из-за сарая показались две фигуры. Кривцов ударил по ним из автомата. Послышались крики, стоны, ругань, беспорядочные выстрелы. И в этот же миг резкий удар в левое плечо свалил Кривцова с ног. На рукаве шинели разрасталось багровое пятно. Пули с шипением прошивали старую соломенную крышу.
Первая рана лишила Кривцова возможности двигаться, вторая — вести прицельный огонь из автомата.
«Западня», — подумал Кривцов, крепко сжимая в правой руке пистолет.
«Что с Кириллом Фомичом?.. Ну что ж, живым не сдамся!»
Но Кривцов тут же отбросил эту мысль.
«К черту смерть! Жить! Жить! Это моя обязанность перед народом, перед партией!» Мобилизовав все усилия, он поднялся и выглянул в амбразуру. Во дворе не было никого. Стояла мертвая тишина, но Кривцов знал: тишина эта обманчива, совсем рядом бродит смерть. Вот она, коварная, кровожадная, столбами черного дыма вползает со всех четырех углов на чердак. Пламя уже лениво лижет крышу изнутри.
