Припомнилась районная комсомольская конференция в начале двадцатых годов. На ней выступал парень в выцветшей гимнастерке. Говорил: «Гудят локомотивы истории. Великая Октябрьская социалистическая революция призвала к жизни самые лучшие силы трудового народа, и мы, товарищи, являемся частицей тех сил, которые создают историю»…
1928 год. Его, сельского активиста, культармейца, комсомол направляет в органы государственной безопасности. С тех пор он всегда на переднем рубеже борьбы за новую жизнь.
…Предутреннюю тишину разорвал телефонный звонок, вывевший Кирилла Фомича из раздумья. Он поднял трубку.
— Слушаю, — промолвил спокойно.
— Товарищ капитан, это я, Кривцов. Прошу немедленно явиться в управление.
— Сейчас буду.
Тревожные ночи чекиста. Это не первая такая ночь в жизни Кирилла Фомича. Он быстро, но спокойно начал одеваться.
Анастасия тоже поднялась вместе с ним. Она подошла к мужу, заглянула ему в глаза, промолвила:
— Береги себя…
Кирилл Фомич подошел к кроватке, где спала Наташа. Наклонился к ее головке еле коснувшись губами. «Спи, родная. Хотя четыре года твоей небольшой жизни минуло в войне, еще и теперь для нас война не закончилась».
*
Утром ветер немного утих, но холод все еще давал о себе знать. Серые туманы затянули долины, заволокли леса, заслонили солнце. Оно, поднимаясь все выше и выше, постепенно освобождалось от тумана и вырисовывалось на небе бледным холодным кругом.
— Может быть, в полдень погода улучшится, — с надеждой промолвил капитан Дидусь.
— Должно потеплеть. Весна, — ответил Андрей Павлович Кривцов, молодой офицер, исполняющий обязанности начальника Яворовского районного отдела госбезопасности. Затянувшись дымом, он продолжал: — А вообще нам, наверное, будет жарко и без потепления.
Оба чекиста сидели сзади на охапке соломы, прикрытой плащпалаткой. Впереди на подводе, закутавшись в засаленный кожух, удобно устроился ездовой Порфирий Пантелеймонович Бондаренко. Он без надобности, по привычке, время от времени покрикивал на коней и безразлично разглядывал еще покрытые снегом поля. Впереди виднелся лес. Лошади тяжело ступали в месиве снега и почвы.
— Для многих сел это будет первая колхозная весна, — сказал Кирилл Фомич и задумался, наверное вспомнив о первых колхозах на родной Киевщине.
— Бандеровцы колхозников терроризируют. Стариков, детей не жалеют. Озверели, — заметил Кривцов.
— Да, озверели, — поддержал разговор Порфирий Пантелеймонович. — Помните, Кирилл Фомич, прошлой весной мы были в одном селе, где бандеровцы учительницу повесили и председателя сельсовета зарубили.
