Избранные произведения в двух томах. Том 2 | страница 91
И, присаживаясь около Танечки, прибавил пониженным тоном:
— Если б вы знали, как вам идет это платье, Татьяна Алексеевна!
А его лицо как будто договаривало: «И как я вас люблю, милая девушка!»
— А вы думаете, я не знаю, что идет? Отлично знаю! — засмеялась Танечка.
— Не сомневаюсь.
— А папа вас ждал к завтраку — и уж думал, что вы не приедете.
— А вы, конечно, не ждали? — шутливо промолвил Поморцев.
— Конечно, нет! — ответила она, вздергивая кверху капризно головку. Этот надменный жест очень шел к ней.
На лицо Поморцева набежала тень. Он внезапно сделался мрачен и как-то весь съежился. Еще вчера ему сказали, что будут ждать его, а сегодня… «Нет, это невозможно… надо выяснить!» — подумал он и вдруг почувствовал себя глубоко несчастным.
А Танечка через минуту уже говорила:
— К чему мне было ждать? Я и так была уверена, что вы приедете… навестить папу! — лукаво прибавила она.
И, словно пробуя свою власть менять состояние духа Поморцева по своему желанию, — власть, которою Танечка пользовалась широко, — она так ласково, так нежно взглянула на Поморцева, чуть-чуть щуря свои глаза, что Петр Александрович снова просиял, и снова надежда согрела его сердце.
Он помолчал и спросил:
— А вы не сердитесь на меня?
— Я? За что?
— За вчерашний спор… Я всегда наговорю лишнего.
— И не думала. Я в эти два года нашего знакомства привыкла к вашим обвинениям и знаю, что вам во мне все не нравится.
— Что вы, что вы, Татьяна Алексеевна!
И голос и лицо Поморцева протестовали против этих слов.
Но Танечка, как будто не замечая этого, продолжала:
— Я и слишком трезвая, холодная натура, я и кокетка… одним словом, я…
— Побойтесь бога!.. — воскликнул Поморцев, перебивая. — Ничего подобного я никогда не думал… Иногда, в минуту раздражения, срывались едкие слова, но разве их можно ставить в упрек?.. Я говорил и повторяю опять, что вы часто клевещете на себя, представляясь не той, какая вы на самом деле…
— А какая я на самом деле? — спросила Танечка, поднимая на Поморцева свои ясные большие улыбающиеся глаза.
В качестве влюбленного Поморцев по отношению к Танечке совсем не пользовался высшим анализом и был слеп, как все влюбленные идеалисты, а потому восторженно прошептал, словно изрекая неоспоримую математическую формулу:
— Вы?.. Вы прелестное существо, лучше которого я не видал, Татьяна Алексеевна!
Танечка усмехнулась.
— Вот и пойми вас: то — прелестное существо, то… бессердечная кокетка!
— А, кажется, понять не трудно. Как вы думаете, Татьяна Алексеевна? — чуть слышно проронил Поморцев.
