Он даже не стал прятать бутылку.
— Твоя мать, — сказал отец и отошел в сторону.
— Что?
Тур замер на секунду, не глядя на отца.
— Она лежит, — сказал тот.
— А ты… слышал ее?
— Да. Слышал, как она покашливала.
Сара все еще сидела на заднице, кровь и послед вытекли и приклеились к ее ляжкам. К мокрому телу прилипли соломинки. Уши повисли, но взгляд был тот же, грустный, беспомощный. Она казалась уставшей и потерянной. Вдруг он почувствовал невероятное сострадание к ее материнскому поражению.
— Твоим поросятам надо поесть, а тебе успокоиться и лечь, — прошептал он.
Он принес немного комбикорма и залил его шерри, размешал все пальцами и протянул ей в загон. Она понюхала, потом начала есть, сперва медленно, потом быстрее.
— Ну вот, хорошо. Хорошо, да. Теперь успокойся, ты должна успокоиться, все пройдет, у тебя чудесные дети, понимаешь, чудесные дети, успокойся. Но больше детей у тебя не будет, нет, пожалуй, не будет…
Он поспешил к поросятам, а тем временем взгляд свиньи затуманился, и она задышала глубоко и немного сбивчиво. В нагрудном кармане у Тура были наготове щипчики. Он поднял первого поросенка, крепко зажал его коленями, раскрыл рот и ловко вырвал восемь черных зубов. Они были острыми, как иголки, и не вызывало сомнений, что Сара не согласится на такую пытку, даже выпив целую бутылку крепленого. Он положил поросенка обратно, поднял следующего из ящика и проделал с ним такую же процедуру. По счастью, хряк был только один — Тур сэкономит несколько крон на кастрации.
Он наклонился и начал снова тереть вымя Сары, она стала укладываться, потерянно и бессознательно повернулась на бок, и тем не менее, после того как шерри притупил страх, инстинкты вырвались наружу.
Он приложил к ней поросят. Сара лежала и смотрела прямо перед собой, не поднимая головы. Сосков в любом случае хватало, у нее оставалось еще девять свободных. Поросята барахтались, первые дни между ними всегда возникала возня, пока они не установят иерархию, и каждый не получит свои определенные соски, на которые другие не должны покушаться.
— Вот, все на месте, — сказал он, молоко потекло, и десять суетливых секунд поросята сосали, как им и положено, дольше десяти секунд молоко не шло. Он выдохнул, хотя не осознавал, что задерживал дыхание с тех самых пор, как она перевернулась на бок, как предписано. Он положил поросят обратно в ящик, пока они не начали копошиться вокруг ее головы. Он еще посмотрит, как выйдет в следующий раз, будут ли инстинкты работать в нужном направлении. Новорожденным поросятам еда нужна каждый час, и если ему всякий раз придется соблюдать массу предосторожностей, жизнь превратится в ад. Да и шерри больше нет.
