— Они оба это утверждают. И моя мать, и он, — ответила она.
— Заходи! Не стой на пороге! Я умираю с голоду. Ты любишь красное вино?
— Вообще-то нет. Лучше пиво.
— И хорошо, потому что я заказал всего две бутылки и одну уже выпил наполовину. Надо было купить что-нибудь в дьюти-фри в Копенгагене, но мысли мои тогда были заняты другим, к тому же у меня было такое похмелье с утра, что я вообще думал завязать с алкоголем. Как сильно люди ошибаются! Но тебе надо рюмочку чего-нибудь покрепче к пиву. Как насчет «Старой датской»?
— Хорошо.
— Я закажу полбутылки. Оказывается, тут можно заказывать крепкие напитки. Я уточнял на случай, если мне попозже захочется коньяка.
— А это не слишком дорого?
— Мы же отмечаем!
— Неужели?
— Конечно!
Было невозможно представить себе этого человека на хуторе, на кухне, мальчишкой, ковыляющим по двору, видеть его рядом с Маргидо или с Туром. Каким он был в отрочестве, работая в хлеву? Волосы его были выкрашены в иссиня-черный. В одном ухе сверкал драгоценный камень, наверняка бриллиант, потому что одежда явно была дорогой. Он достал для нее бутылку пива.
У окна стояли два темно-синих кресла и между ними столик, они раскрыли пакеты с гамбургерами, выставили их на стол, чокнулись. Эрленд аж застонал, вонзив зубы в гамбургер. Пережевывая его, он сказал:
— Не помню, когда я ел нечто подобное в последний раз, просто гениально! Ладно, не буду говорить с набитым ртом!
— А я ем слишком много такой еды. Все время на ходу и, поскольку живу одна…
— И давно?
— Всего полгода. Вышвырнула своего бывшего летом, после того как позвонила какая-то девушка и спросила, почему я угрожаю самоубийством и говорю, что застрелюсь, если он уйдет.
— Гадкий трус, одним словом. И как долго он мурыжил ту женщину?
— Почти целый год.
— И прикрывался тобой, чтобы не делать выбора. Мужики… Даже не знают, что женщины не стреляются, а принимают таблетки.
— Вот именно.
— К тому же ты не похожа на человека, который может покончить с жизнью. Я хорошо знаю людей. Почти все геи такие. Зрение, как рентген, высвечивает душу. Наверное, потому что нас так волнует язык жестов, намеки и подтекст.
— А я вот плоховато знаю людей. Зато собак…
— Чем ты занимаешься? Чем на жизнь зарабатываешь? Надо же с чего-то начинать наше знакомство! Почему бы сразу не взять быка за рога? За тебя, племяшка. Добро пожаловать в семью!
Он спрашивал, она отвечала, ему нравилось говорить, оперируя возвышенными словами и важными фактами. Она гадала: он всерьез или притворяется, говорит поверхностно или искренне, и есть ли, в принципе, в речи подводные камни. Она сразу же почувствовала к нему расположение, хотя совсем не знала его; расположение куда большее, чем к Маргидо или к отцу, если уж на то пошло. И уж точно больше, чем к старухе в больничной постели.
