Аликс с мечтательным выражением на лице с восхищением глядела на красивое лицо королевы, освещаемое золотыми отблесками полыхавшего в камине огня. И словно, следуя своей мечте, она прошептала:
— Грэни, ведь Франция отсюда недалеко; вы должны туда повезти вашу внучку, которая вас так сильно любит…
Со временем Аликс выходила из своего добровольного уединения. Впервые она приехала в Санкт-Петербург, когда ей исполнилось двенадцать лет. Великий герцог Людвиг IV всегда с большим удовольствием следовал традиции старинных уз, соединявших его семью с семьей Романовых. Его старшая дочь Елизавета (или просто Элла) выходила замуж за младшего брата царя Александра III, великого князя Сергея Александровича. Вся Европа аплодировала этому браку; все помнили, что еще одна принцесса, Мария Гессенская, когда-то вышла замуж за императора Александра II.
Таким образом, через этот брак, заключенный в 1884 году, Елизавета превратилась в «звезду» династии. Ее отец, все три сестры, брат, теперь оказывали ей особые знаки внимания и почтения, которых требовало ее новое высокое положение…
В своем муслиновом платье, с розочками в волосах она широко открытыми глазами любовалась красотами Санкт-Петербурга, о котором ей так много говорили, но который она сама пока не знала. На украшенном цветами и зелеными гирляндами вокзале толпились военные в парадных мундирах и женщины в дорогих платьях, увешанные драгоценными украшениями. Она с любопытством наблюдала за тем, как к перрону подкатила золоченая карета, запряженная шестеркой белых лошадей. Она повезла Эллу и всех членов их семьи по городским улицам, запруженным народом.
В домашней церкви в Зимнем дворце царь Александр III и царица Мария Федоровна ожидали будущих новобрачных. Православное богослужение произвело на Аликс большое впечатление. Она с интересом слушала молитвы, произносимые на непонятном ей языке, молитвы этого нового для нее религиозного культа. Таинственный душистый ладан легким туманом окутывал облачения священников — ризы и рясы, — украшенные золотым шитьем и драгоценными камнями. Странные для ее уха песнопения, которые, поднимаясь, затихали где-то под высокими сводами, возбуждали ее. Она стояла между двух сестер и, казалось, никак не могла собраться, как это обычно бывало с ней в храме там, в Дармштадте. Она в эту минуту думала несколько вызывающе, с безобидной иронией: «Вот вам, праведный Бог наш устраивает свой прием! Как все же красиво! У нас не найти такой роскоши, такого буйства красок…»
