Шмидт немного поплавал в бассейне, переоделся и отправился на кухню: на него напал зверский аппетит. На кухне никого не было — наверное, Коринн все еще укладывает Шарлотту или уже ушла к себе; она занимала комнату по другую сторону буфетной. От выпивки — Шмидт налил себе бурбона — ему стало тепло. Стоя у плиты, он доел за Мэри томатный суп и остаток сыра и уже собирался сложить тарелки и кастрюлю в машину, как вдруг услышал: Мсье не должен мыть тарелки. Это моя работа.
Заинтересовавшись, он посмотрел на нее. Девочка была босиком, видно, потому он и не услышал, как она вошла. Эти слова стали, наверное, первой фразой, с которой Коринн обратилась к нему лично. С самого начала июня, когда она у них появилась, Шмидт приходил домой поздно, а на даче девочка держалась застенчивее всех своих предшественниц. Хотя по-английски она говорила практически без акцента, и французский у нее, если верить Мэри, был чистым. Возможно, стеснялась своего азиатского происхождения. Мэри что-то говорила об отце Коринн, который работал во французской администрации в какой-то из тех стран, от которых так устал Шмидт: в Камбодже, Вьетнаме или, вероятнее всего, в Лаосе. Как бы там ни было, этот француз взял в жены местную даму из знатной семьи, а спустя много лет, через несколько лет после Дьен-Бьен-Фу,[14] привез ее и дочку во Францию, где вскоре умер.
Мне совсем не трудно убрать за собой, ответил Шмидт. Я думаю, каждый должен это делать.
О нет, пожалуйста! Мсье следует быть в гостиной.
Шмидт налил себе еще бурбона, подумав захватил бутылку и ведерко со льдом и, не заходя в гостиную, отправился в библиотеку. У них с Мэри это была любимая комната, а летом, если распахнуть все окна, там особенно хорошо. Увидев, что она зажгла свет, Шмидт решил, что Коринн просто находка: насколько можно судить, она умеет обращаться с Шарлоттой, прекрасна, молчалива и хорошо заботится о доме. Откинувшись на диване, Шмидт закрыл глаза. Не заснуть ли здесь? Или расположиться в большой гостевой комнате и сказать Мэри, что он ушел, чтобы не тревожить ее? Заснуть под ее храп было бы немыслимо и равно немыслимо — если он хотел, чтобы Мэри продолжала следовать предписаниям врача, — было бы сказать ей, что она храпела.
Извините, мсье.
Коринн вошла с маленьким стеклянным подносом яичных канапе. Шмидт заметил, что она успела обуться в сандалии и переодеться: вместо джинсов на ней было белое хлопчатобумажное платье.
Я подумала, что, может быть, мсье захочется. Ведь мсье не обедал.
