— Божественно, — произнес Марат.
Госпожа Сама Удун что-то пискнула и зааплодировала, глядя на Марту.
— Это не я, это они, — балийка указала на прислуживавших нам женщин. — Только здесь еще делают настоящую утку. Не для туристов, а как раньше: не торопясь, ценя каждую минуту, которую посвящают ей.
— Между прочим, господин Иванов, к утке нам подадут рис ага, — торжественно заявил Марат. — А пеклась она на шелухе из-под ага. Мне думается, это очень символично!
Вкус у утки был мягким, но не менее богатым, чем ее запах. Чеснок, майоран, базилик вкупе с пряностями и утиным жиром пропитывают тающее во рту мясо. А начинка превращается в густую приправу, великолепно сочетающуюся с рисом. Под утку нам подали вино «Барон Эдмон де Ротшильд» — из региона Медок, урожая 1995 года. Не самое дорогое, но и не дешевое, оно своей насыщенной плотностью и легкой ванильной отдушкой оттеняло вкус птицы.
Первая утка исчезла в наших желудках за десять минут. Почти тут же на столе появилась вторая. Ловкие руки женщин, помогавших нам, разделили ее на части и разложили по тарелкам. В первый раз мне досталась ножка, а в этот — изрядный кусочек грудки.
Принесли шампанское (я вспомнил бессмертное: «А под дичь нужно шампанское!»). Участники пиршества по очереди говорили красивые слова о проведенной сделке и моих прекрасных перспективах на острове. Когда наступила моя очередь, я поблагодарил всех, кто меня принимал, готовил контракт, возил по острову, знакомил с интересными людьми.
— Русские помнят добро; надеюсь, в ближайшие месяцы и годы вы убедитесь в правоте этих моих слов, — сказал я и повернулся к Марте. — Но особенно я хотел бы выразить свое восхищение прекрасной госпоже Маде Десак Масан. Женская красота волнует даже самые стойкие мужские сердца. А красота вместе с деловыми талантами является аргументом, противостоять которому нет никакой возможности. За вас, госпожа Маде Десак Масан, за силу, которую вы в себе несете!
Марта сидела напротив, глядя то на меня, то на бокал в своей руке. Щеки ее розовели, а на губах играла странная улыбка: не двусмысленная, а именно странная — как будто она знала, что я именно это и скажу.
Клянусь Вишну, Брахмой и Шивой, а также Буддой для верности, больше я не позволил себе ничего лишнего — вплоть до того момента, пока утка не закончилась. Я даже смотрел на Марту не слишком часто, а когда наши взгляды пересекались, отводил глаза. И говорили за столом хором — обо всем и ни о чем одновременно. Мне запомнилась только одна фраза, которую неожиданно произнесла, обращаясь ко мне, госпожа Сама Удун:
