Как и двадцать лет назад, он снизил скорость, подъезжая к повороту, за которым начинался крутой подъем. Повернул и по узкой дороге осторожно повел машину в гору. На трех кипарисах, нависших над мостовой, выросли новые ветви, ему захотелось остановиться на минутку, чтобы прочесть имена, когда-то вырезанные на стволах, вспомнить их одно за другим — но он не сделал этого.
Проезжая мимо одного из домов, Саид заметил кого-то из семьи Хури… Ну да, это их большой дом на южном конце улицы Стэнтона, недалеко от улицы Халула, где арабы сражались до последней пули, а может быть, и до последнего человека. Мимо этого дома его пронесло тогда в тисках толпы. Именно здесь он вспомнил вдруг о Халдуне. Сердце его забилось, как двадцать лет назад, он почти слышал его удары.
И вдруг он увидел дом, где они жили и который он помнил все эти годы. Сейчас перед ним откроются фасад, балконы, выкрашенные в желтый цвет… На мгновение он представил, как молодая Сафия с длинной косой выходит на балкон, смотрит на него… Теперь на балконе торчали палки с натянутой веревкой, на которой болталось белое и красное тряпье… Сафия разрыдалась. Саид круто повернул руль вправо и, въехав на невысокий тротуар, остановился на том месте, что и двадцать лет назад.
Выключая мотор, Саид С. заколебался было на мгновение, но тут же понял, что нерешительность приведет к возвращению, столь же внезапному, как их приезд сюда. Он отогнал прочь сомнения, постарался скрыть их от жены и от себя самого. Да, двадцать лет — словно спрессованные, не толще папиросной бумаги! Саид вышел из машины, сильно хлопнув дверью. Подтянул ремень, спокойно взглянул на балкон. Только звон ключей в его руке выдавал внутреннюю дрожь.
Жена обошла машину и стала рядом с ним. Но ей не хватало его опыта, умения владеть собой. Он взял ее за руку. Перейдя улицу, они вошли в зеленые железные ворота, поднялись по лестнице, не позволяя себе замечать мелочи, эти мучительные мелочи: звонок, серебряную задвижку на дверях, карандашные каракули на стене, электрический счетчик, четвертую ступеньку, сломанную посредине, мягкие поручни, на лестничной площадке — скамейку под окном с металлической крестообразной решеткой… Вот и первый этаж, где жил Махджуб ас-Саади, дверь у него всегда была распахнута, дети вечно играли перед домом, наполняя лестницу криками… И наконец — перед ними недавно покрашенная, плотно закрытая, хорошо знакомая деревянная дверь.
Он протянул руку к кнопке звонка, шепнув Сафии:
