Ну конечно, при таких обстоятельствах лучше помириться.
А вот дело с кровопролитием. Здесь о полюбовном соглашении, разумеется, не может быть и речи.
Заключение врача гласит:
«У обвиняемого Фляшенберга распухла правая щека, на лице имеется семь царапин: одна около носа, одна около уха, три на щеке и две на подбородке. Кроме того, две царапины на левой руке.
У обвиняемого Заксенберга синяк на лбу величиной с монету в четыре гроша, расцарапан нос и на левой щеке царапина длиной в два сантиметра».
Начала боя никто не видел, но ход его известен со слов многочисленных свидетелей.
Обе стороны очень хотят помириться, но, поскольку сохранились кровавые следы потасовки, воякам приходится отсидеть по пятнадцать минут под арестом.
По некоторым вопросам с обвинением выступает сам прокурор воспитатель.
На скамье подсудимых Плывак и Шидловский.
Плывак и Шидловский ушли в поле, далеко за границы колонии, не слыхали звонка и опоздали на завтрак.
— Разве они не знали, что уходить дальше рощи запрещено? Ведь они могли заблудиться, утонуть в реке, их могли забодать коровы, покусать собаки! Разве они не знали, что на завтрак нельзя опаздывать, потому что после завтрака мы идем купаться? И зачем они так далеко ушли, когда и тут достаточно места для игры?
Плывак и Шидловский пошли в поле за цветами.
— Господа судьи! Обвиняемые без сомнения провинились. На завтрак, обед, полдник, ужин нельзя опаздывать, не могут ведь сто ребят ждать одного или двоих. Не можем мы каждого искать и тащить к столу. Для этого есть звонок, и к звонку надо прислушиваться. Значит, следует их наказать, но… Плывак и Шидловский пошли в поле за цветами. В городе не разрешается рвать цветы, а здесь можно. Они так обрадовались, что забыли о еде. Плывак в колонии первый раз. Шидловский был в Цехоцинке, но там мало цветов. Так, может быть, для первого раза простим?
И судьи после короткого совещания выносят оправдательный приговор.
* * *
Всего приятнее шуметь вечером, когда лежишь в постели.
Может быть, это даже и не так уж приятно, потому что хочется спать и глаза сами слипаются, но почему не попробовать, раз нельзя?
«Если я громко свистну, крикну, замяукаю или пропою петухом, воспитатель рассердится и всем станет смешно. Спальня большая, в спальне темно, кроватей тридцать восемь, — воспитатель не узнает, кто свистнул. А я завтра буду хвастать — вот какой я храбрый и хитрый! Шумел больше всех, а он меня не поймал!»
Так думают ребята до тех пор, пока сами не убедятся, что воспитатель никогда не сердится и вовсе не хочет выслеживать тех, кто шумел, а дурачиться по вечерам запрещает только потому, что дети должны спать девять часов и вставать в шесть утра веселыми и бодрыми.
