«Начал он, по традиции, конечно, с памятников, с тех же самых памятников, которые всем хорошо известны как литературные и исторические. Те же „Нихонги", те же „Кодзики", „Норито" и так далее, т. е. памятники VIII–IX веков. Но Николай Александрович, может быть в известной мере под воздействием своих коллег, не стал заниматься исключительно изучением памятников, окружив себя монографиями, трудами современных г профессоров японских. Нет, он взял старых токугавских /авторов, которые по-своему разрабатывали все эти памятники, и остановился главным образом на тех, которые больше всего занимались синтоизмом, в частности Хирата Сатоми. Николай Александрович стал одним из крупнейших знатоков этого выдающегося, чрезвычайно интересного мыслителя XVIII века. После него никто этим Хирата Сатоми не занимался, специально по крайней мере. Но в то же время это была одна линия работ, и, разрабатывая ее, Николай Александрович приобрел огромное знание материала по фольклору и превосходным памятникам…»
Переводы «Норито» — синтоистских гимнов VII–VIII веков Н. А. Невский спустя много лет опубликовал. До сих пор «Норито» в его переводе остаются в числе лучших образцов переводов памятников древней японской поэзии. Н. И. Конрад по поводу этой работы говорил:
«Перевод отличается тем качеством, которое пленяло почитателей раннего Мандельштама. Творчество раннего Мандельштама было в одной критической статье определено удивительно любопытным выражением „велеречивая строгость". И вот в этих гимнах этя велеречивость, эта торжественность, эта, даже если хотите^ многословность сочеталась с поразительной точностью каждого слова, каждой формулы».
«Подобно тому, как вздыхающий ветер восьмислойные тучи небес раздувает, как мглу утреннюю с мглой вечерней развевает ветр утренний с ветром вечерним; подобно тому, как громадный корабль, стоящий в громадном заливе, отвязавши у носа, отпустивши корму,
толкая, пускают в великую моря равнину;
подобно тому, как деревья густые, что в далях,
сносятся с корня
топорами калеными,
топорами проворными, — оставшихся прегрешений не будет:
они снимутся и очистятся».
Но параллельно с изучением памятников, а может быть даже предпочтительнее, определилась и другая линия исследований синтоизма.
«Обозначая словом „синто" или синтоизмом национальную японскую религию, как это принято в европейской науке, — писал Невский в отчете университету, — должен сделать весьма существенную оговорку, чтобы не вводить в заблуждение лиц, сталкивающихся с этим термином; а именно, что синто не есть понятие абсолютное, позволяющее каждому, слышащему данное слово сразу же вызвать в мозгу сущность концепции, обозначаемой данным термином. На вопрос, что такое синто, вряд ли много японцев даст удовлетворительный ответ…»
