Сын. Ну, конечно, что камень тяжелее, а платок — легче.
Отец. Верно. Но что ты сделал, когда сказал это? Ты сравнил оба тела — камень и платок — по их весу, по массе, отвлекаясь от всех других их свойств. Ведь для того, чтобы сказать: камень тяжелее, платок легче, — тебе не нужно думать о том, что камень темного цвета, а платок белый, что камень твердый, а платок мягкий, что камень минерального происхождения, а платок сделан из растительного материала и т. д. Такие свойства обоих тел, как и все остальные их свойства, тебе не нужны сейчас, более того, они тебе только помешали бы, если бы ты их стал учитывать в своем уме. Напротив, ты от них отвлекся и оставил в поле зрения только одно: их вес. И тогда ты мог определить — одно тело тяжелее другого. Ведь так это было, не правда ли?
Сын. Совершенно верно. Как странно, что иногда даже не задумываешься над тем, что производишь в своем уме, а оказывается, что совершается у тебя сложный мыслительный процесс.
Отец. Вот такой процесс и привел к тому, что вслед за категорией качества возникла категория количества. На первый взгляд она была прямо противоположного характера. Ведь качество, как мы с тобой видели, есть такая определенность вещи, которая выражает ее своеобразие и совпадает с самой данной вещью. А количество — наоборот: надо отвлечься от всего своеобразия вещей и сравнивать их только по значению одного какого-либо общего для них свойства, например, веса или объема. Поэтому количество выступает как такая определенность вещи, которая безразлична (или, как говорил Гегель, равнодушна) к самой вещи (к явлению, к «бытию»).
Сын. Словно человеческая мысль перешла к прямой противоположности тому, что заключалось в категории качества!
Отец. Да, это было как бы отрицание прежнего качественного подхода. И как обычно, метафизика попыталась остановить движение человеческого познания и всей науки на этой ступени. Она объявила достойной изучения лишь количественную сторону вещей и явлений, утверждая, что качественная сторона не представляет для науки важного значения, более того, что ее вообще не существует. Качество было объявлено нацело сводящимся к количеству. Это был такой же механицизм, как и тот, который сводил все свойства и отношения вещей только к механическим.
Сын. Но разве нельзя было избежать таких крайностей? Разве нельзя было сразу же вводить количественные методы не вместо качественных, а наряду с ними и в дополнение к ним?
