— Можно сказать — никак.
— А точнее?
— Пригласила нас одна тут... хозяйка, прямо на вокзале подхватила. Дорого! Пять рублей в сутки. Не по карману.
— Да. Люкс в гостинице дешевле стоит. Ну и ганг-стерша твоя хозяйка! Плюнь на нее, ко мне перебирайся. Мы вдвоем с маткешей отдельную квартиру занимаем, дали мне, как знатному строителю, трехкомнатную, правда, я в заявлении писал, что женюсь, прибавление в семействе, мол, ожидается... Ну, женюсь же я когда-нибудь! Опять квартиру меняй на большую, а тут... Плату с тебя не возьму, не бойся. А на работе проявишь себя — и тебе квартирку дадут, строителям — в первую очередь. Похлопочем.
— Спасибо скажу.
— Спасибом не отбудешь.
— Понял.
— Ну, вот и договорились...
Когда они вышли из автобуса, дождь уже затихал, тучи кое-где расползлись, образуя голубые просветы, и сквозь эти просветы солнце выпустило на землю множество мягких, лучистых прожекторов. Дождь сыпал сквозь эти светящиеся пучки и казался ненастоящим, театральным.
Следом за Женькой Алексей вошел на территорию строительства,— она была огорожена дощатым забором, с узким тротуарчиком из досок.
На криво вколоченном столбе висела застекленная Доска почета с портретами передовиков производства. У всех рабочих напряженно застывшие лица, только у Женьки Шишигина — Алексей сразу приметал его — старомодная стрижка «бобрик», оттопыренные уши, и в то же время ультрамодные «запорожские» усы — подкова концами вниз, и вдобавок улыбка во весь рот.
— Мы боремся за звание бригады коммунистического труда,— доложил Шишигин. — Понимаешь, что это обозначает?
— Как же! Трудная задача.
— А ты легкого ищешь. — Женька прыгнул на доску, перекинутую через лужу. Вода чавкнула и выплеснулась Алексею на ноги.
— Извини, Подсолтгух...
Женька терпеливо ждал, пока Алексей отряхивал брюки, потом он вытерся таким белым, в кружевах, платком, что им не только руки — лицо жалко вытереть.
— Откуда у тебя такой... сморкальник?
— Надя подарила. Случайно в кармане оказался.
— И кто тебя гнал жениться? Погуляли бы на сла-иу. Меня уже сто раз хотели сделать отцом семейства. А зачем мне такая роскошная жизнь? Зря и ты завяз.
— Не зря. Ты мою жену не знаешь. Без нее я полчеловека.
— Полдурака. Все они, деики-бабы, доброго слова не стоят, разве что сегодняшняя русалка исключение. На ней, пожалуй, можно без оглядки жениться...
Алексей с интересом осматривался. Стрела монтажного крана оторвала от земли панель с уже застекленными окнами и понесла ее на четвертый этаж, где ее ждали, приманивая к себе руками, два человека. В разрытых траншеях лежали трубы, бережно спеленатые изоляцией. Девушка в красном платье перемахнула, как факел, через траншею и скрылась за грудой битого кирпича.
