Демократический режим, который на практике всегда плох, Сорель отличал от возможного воплощения социализма во что-то более ценное. В отличие от социальных утопий прошлых столетий социализм XIX века, по его мнению, носит характер осуществимого плана, а его несообразность заключается в обилии «самых разнообразных доктрин». Перечисляя средства для выхода из критического общественного состояния, Сорель, наряду с революцией, предусматривал государственный социализм, признавая возможность его осуществления вне рамок демократии /!/. Это ясное указание на многовариантность развития общества еще при капитализме относится к крупным достоинствам социальной мысли Сореля. Его не отпугивало даже парламентское правление. Рабочий парламентаризм не может привести к бесплодию, как парламентаризм буржуазный, утверждал он.
Такая терпимость в выборе политических средств у этого, по первому впечатлению, радикального социолога, доказывает широту его мировоззрения, открытого для любого действия, способного поколебать буржуазный строй. «Одна лишь действительность, среди которой мы живем, в состоянии породить революционные начинания… Наиболее деятельная проповедь бессильна сообщить движению массовый характер», – считал Сорель. Безупречный вывод! Слабость патриотических кругов России – в их трусливом бездействии, прикрытом пышными декларациями. Заглядывая в будущее, Сорель рассуждал о свободном человеке, как одновременно крестьянине и солдате. – Сходная идея высказывалась дважды в новой истории: один раз в проекте военных поселений графа Аракчеева в России и другой – германскими правыми в конце XIX – первой трети XX вв. применительно к своим восточным территориям.
«Система прав человека вполне осуществима, когда все граждане являются земельными собственниками», – писал Сорель, объединяя в этом высказывании собственное понимание «прав» с уважение к земле, как основе любых общественных преобразований. Вслед за Прудоном он подтверждал единство интересов крестьян и крупных землевладельцев.
Сомнения Жоржа Сореля в незыблемости различных социальных догм – еше одна сильная сторона его свободного мышления, не останавливающегося перед опровержением теорий, утративших первоначальный смысл. «Ошибка Маркса зависела от того, что образованию идеи классовой борьбы он приписывал характер неизбежности, – писал он. – Между противоположностью интересов и классовой борьбой лежит настоящая пропасть. Во многих странах классовой борьбой называют то, что является простой тяжбой в области материальных интересов, допускающей возможность соглашения».
