ему новые законы жизни можно было только через революцию, сравнимую по размаху и мощи с Октябрьской.
Однако, чтобы ее совершить, у нации (и у Горбачева как лидера, который для этого должен был располагать соответствующей социально-политической массовой «армией»), не было ни сил, ни возможностей. А путь медленного изживания тоталитаризма с использованием к тому же сложившихся при нем кадров, органов, «правил игры», средств и методов привел к развалу государства и в конце концов к исчезновению страны.
1990 год - как заметил читатель - заполнен лихорадочными попытками Горбачева мобилизовать средства - общественные и материальные - для продолжения и закрепления преобразований.
Углубляя главную свою ошибку, он не жалел усилий, чтобы заставить партию служить делу перестройки. И это - несмотря на все срывы, неудачи и разочарования, которые ему преподносили каждый Пленум ЦК, почти каждое заседание Политбюро, каждая встреча с партийными «генералами». Партия в этот год стремительно превращалась в открытого врага преобразований по-горбачевски. И особенно это бросалось в глаза в верхних ее эшелонах - в Политбюро, в Центральном Комитете, в аппаратах всех уровней, в обкомах.
Перетягивание Горбачевым авторитета высшей власти от Политбюро и ЦК КПСС в светские инстанции начато было с роковым опозданием, как и учреждение президентской системы. Иллюзии относительно «КПСС - авангард перестройки», а потом страх перед отторжением партии, оттеснением ее на обочину политического процесса помешали Горбачеву своевременно создать новый, эффективный центр власти. И он оказался бессилен перед националистическим взрывом и распадом экономической базы государства. Хотя - я убежден - и то и другое было неотвратимо объективно при отказе от тоталитарных методов сохранения империи и централизованного государства.
В новых избранных в основном на альтернативной основе парламентских органах «агрессивно-послушное большинство» (по определению Ю. Афанасьева) после Первого Съезда народных депутатов быстро трансформировалось в «агрессивно-болтливое». Властного авторитета ни Съезд, ни Верховный Совет не обрели, да и не имели рычагов влияния на страну. Горбачевская идея возродить Советы, которые приняли бы на себя от райкомов и обкомов управленческие функции КПСС, заглохла в самом начале.
Его попытки наладить взаимодействие исполнительной власти (его самого и Правительства) с законодательной, парламентской ничего не дали. А разгул критиканства дорвавшихся до свободной трибуны «амбициозных представителей народа» дискредитировал государственную власть вообще, провоцируя все большую дестабилизацию во всем обществе.
