31 октября 90 г.
Четыре дня в Мадриде и Барселоне. Горбачев «на отдыхе», как выразился депутат Крайко, от домашней атмосферы. Опять он лидер самый-самый из всех современных. Опять искренне визжащие на улице толпы, опять высочайший уровень приема и неподдельное почтение к нему со стороны короля, премьера Гонсалеса, а потом Миттерана. Опять дурманящие философские рассуждения о новой эпохе, о судьбах мира, о совместной ответственности. Опять заявление на самом высочайшем уровне, что перестройка - это не только наше, т.е. не только советское дело. Если она рухнет, будет плохо всем. Ну и т.д.
Опять я в дворцовой заперти. Ни на улицах, ни на приемах - только на переговорах. и скорее писать, сжимая многочасовые беседы в 3-4 страницы газетного текста (теперь уже это и за работу не считается, хотя именно я создал этот стиль, и подписывается «ТАСС», а каждое слово там обдумано со всех сторон, обсосано стилистически и вообще - на вес моих нервных клеток и всего моего университетского образования.
На этот раз он сделал меня членом делегации. Другие помощники и советник Загладин ходили в «сопровождающих». Но - спасибо не сказал.
А уехал он из Испании под грохот взрыва на Новой Земле и переполненные СМИ протестами в Норвегии, Швеции, Финляндии, Исландии, Дании и т.д., а также российского парламента и Верховного Совета СССР. Тем не менее, сегодня читаю подписанный им 30 октября Указ о производстве взрывов в Семипалатинске до 1993 года, а начиная с 1991 года
- также до неопределенного срока - на Новой Земле. Это когда Верховный Совет Казахстана принял закон о запрещении раз и навсегда взрывов на его территории, когда Архангельский совет принял такое же постановление в отношении Новой Земли, когда Верховный Совет РСФСР вот-вот примет аналогичный закон, а Верховный Совет СССР собирается сегодня принять постановление о нарушении Правительством СССР порядка проведения ядерных испытаний (в том смысле, что делается это без разрешения Верховного Совета).
Где живет товарищ Горбачев? Или он уже затуркан настолько, что подмахивает что не попадя представляемое ему Болдиным?
Тельчик обрывает телефон: мы, мол, ставим Коля просто в неприличное положение, особенно после визита Горбачева во Францию и Испанию (дело в том, что Горбачев до сих пор не хочет назвать дату встречи с Колем). Что - «боится своего народа»? Лукьянов ему подкидывает: заграничные поездки воспринимаются парламентариями неоднозначно.
