— И, тем не менее, чтобы разрешить Риддику быть здесь, нужны доказательства, что он не присягнул в верности некромангерам. Или вы забыли, что он седьмой Лорд-маршал? — прогремел чей-то голос. А потом кто-то со злобным ехидством добавил: — А что если он, получив знания о Фурии, приведет сюда свою армаду!?
— Он «фурианский жемчуг»! Вот лучшее доказательство его верности!
— И вы хотите, чтобы он отдавал здесь приказы?
— Приказы воинов высшей касты не обсуждаются! Потому что, это приказы самой Фурии!
— Кто теперь в это поверит?
Риддик хмурился, пытаясь разобрать слова и понять, о чем говорили за дверью. Потом он услышал шум. Люди вставали и уходили из зала. Когда все стихло, он услышал:
— Вы можете осуждать меня, оспаривать мои решения. Но я буду до конца против того, чтобы посвятить Риддика в проект Магнус-6 и показать ему Фурию. Для меня он седьмой Лорд-маршал. Некромангер. Враг!
Риддик толкнул ладонью дверь и вошел в зал. Везде был белый цвет и Риддик со стоном зажмурился.
— Белый цвет… — проворчал он. — Для меня белый цвет — это цвет боли. И цвет непозволительной роскоши.
Надев очки, он посмотрел на мозаику на потолке с изображением исторических событий, потом посмотрел в глубину зала, где в полном одиночестве на возвышении в центральном кресле сидел человек, и сказал:
— Но роскошь можно обозначить по-другому. Взять хотя бы Тронный Зал на моем флагмане. Он выглядит куда более вычурней и помпезней, со своими многоярусными балконами, колоннами, лестницами, статуями и троном. Один пульт управления Монументами чего только стоит…
Старейшина Совета подслеповато прищурился, пытаясь разглядеть того, кто вошел в зал со стороны смотровой галереи и теперь идет к нему.
«Наверное, это Роберт, — подумал он, а потом, совершенно неожиданно для себя, узнал вошедшего человека, и тут же почувствовал страх, глубокий, животный, который сделал его тело ватным и абсолютно непослушным. — Бог мой! Это он…»
Старейшина вцепился в кресло и упрямо сжал челюсти, пытаясь вернуть контроль над телом.
«Я никому не позволю командовать здесь и забрать у меня всё, к чему я так долго шел!»
Но чем больше он пытался контролировать себя, тем сильнее сдавливало шею, будто горячим обручем, тем шире он открывал рот, хватая воздух и задыхаясь, тем ниже сползал с кресла.
Риддик наклонился над старейшиной, взял его за ворот, притянул к себе и тихо спросил:
— Что воины требовали от Совета?
Старейшина закрыл глаза и, чувствуя дыхание Риддика на своем лице, затряс головой.
