Христиан понуро рассматривал заросли можжевельника. «Отец Господень, где ты? Творится здесь неладное. Не выдержу я. Позволь спасти мне хоть одну человеческую душу. Я прошу тебя, будь милосерден. Имя ей Юнна. Она не ведает, куда попала, в какую пропасть ее затянет безумец граф. Если суждено погибнуть мне — я приму как должное любую смерть. Но за ее спасение на земле молюсь и буду молиться до скончания дней моих.
Отец Господень! Я грешен! Я убийца и не ищу оправдания…»
Христиан простоял на коленях, пока ноги не онемели.
— О дикость! Изыди! — кричал он с надрывом и не удержался от накативших слез и зарыдал… — Прочь! Злая тварь! Не издевайся надо мной! Я не трону графа — не судья я ему. Не трону.
Он рыдал и скулил, будто пес, сжимая в кулаке траву. Поблизости таяли последние тени уходящей ночи. То, что должно было свершиться, свершилось по чьей-то воле.
Наступило утро. Граф старательно закапывал длинные саженцы на месте падения мальчика. Христиан увиделся с Гертрудой, но уже при первом взгляде на девушку ему стало понятно, что Гюстав погиб.
Когда мальчика нашли, он слабо дышал, говорить не мог, но разбитые внутренности, сломанный позвоночник не позволили ему прожить еще немного. Смерть наступила раньше, чем взошло солнце.
Христиан опустил голову — в ушах гудело. В его памяти прояснились странные слова, сказанные Юнной это ночью: «Вам не кажется странной?.. Морская звезда, всплывшая на рассвете».
Голоса детства, перемешанные с шелестом накрахмаленных одежд, пронеслись в голове Христиана. И среди них звонкий детский лепет: «Мама! Мама! Где ты? Я не могу найти тебя?! Мама!»
Этот детский голосок принадлежал Христиану.
К вечеру детский гробик стоял в траурном обрамлении в гостиной. В глубокой тишине над ним склонились старухи. При малом числе предметов интерьера больше всего заметны были ленточки, свисавшие отовсюду Христиан где-то в доме встречал их раньше. Из-под тени балюстрады вышел граф, держа в руках какой-то маленький предмет. Он выпучил глаза и прошептал длинные фразы, глядя скорее в ноги мальчику, чем в изголовье. Граф был страшен в эти минуты. Лицо его казалось вылепленным из глины, и сам он был — подобие постамента.
Делая последний шаг со ступеней, Христиан направил свой взгляд к гробу. Христиана посетила неожиданная мысль о том, что смерть Гюстава была неслучайна, и потому так невозмутим граф под панцирем своего лицемерия, словно предвидел случившееся…
Подходя вплотную к графу и принося соболезнования, Христиан рассмотрел в его руках миниатюрную статуэтку Гюстава.
