Катя повернулась к стволу, потом подняла голову вверх, рассматривая крепкую и обширную крону. Дуб был не очень высокий, но развесистый — длинные, мощные ветки нависали высоко над головой и местами свешивались над краем оврага.
Катя осторожно подошла к стволу и положила свою ладонь на шершавую кору.
— Кирилл, здесь крестик на коре вырезан…
— Это я вырезал, мама попросила…
Немного постояв, молча, Катя наклонилась и положила свой букетик к выступающим корням дуба. Кирилл подошел сзади и осторожно взял Катю за плечи.
— Пойдем, Катюш…
Отойдя от оврага, они, не торопясь, пошли к деревне. Кирилл, обняв Катю за плечо, шел рядом с тропинкой. Видимо, эта история растрогала трепетную девушку, и она некоторое время молчала и только иногда вздыхала глубоко. Кирилл не мешал ее мыслям.
— Наверное, они любили друг друга… — наконец, сказала Катя.
— Наверное.
— Ты говорил, что барышня эта, молодая была. Выходит, что дети у них маленькие еще были?
— Выходит, что так.
Катя шла тихо, опустив голову и медленно терла себе ладони рук.
— Как же у нас все… не по-людски…
— Похожие истории в те времена — почти повсеместно были.
— И имена их забыты… — грустно сказала Катя.
— Имена людей этих и их детей — известны.
— Откуда?
Они в церковь, в село Покровское ходили, — она одна тут, в округе. Там, в поминальных книгах, и остались имена.
— А ты не знаешь, как их звали?
— Знаю. Мама говорила мне. Здесь все старушки местные знают…. Барина — Никита звали, детей — Илья и Георгий, а барышню…, барышню, — Кирилл остановился, глядя на Катю. Катя повернула голову и уперлась глазами…
— Как?
— Барышню звали — Екатерина…
— Ох… — выдохнула Катя, закрыла глаза и уперлась головой Кириллу в грудь.
Кирилл положил свою ладонь Кате на голову и шевелил пальцами волосы.
Наверное, зря я рассказал все это, расстроил тебя…
— Нет, что ты, нет… — оживленно отозвалась она, вытирая влажные глаза. В школе, из-за парты, — история не так воспринимается… — Грустно сказала Катя.
— Не так… — согласился Кирилл.
Пройдя немного вдоль речки, они стали подниматься по отлогому склону, поросшему густой травой, как ковром. Только цветные нарядные головки цветов и порхающие бабочки разбавляли своей пестротой яркий изумрудный цвет.
Поднявшись наверх, Кате открылась обширная поляна с редкими, густыми деревьями.
— Как здесь здорово! Смотри, Кирюш, и домики наши видно, а мы здесь, кажется, не были …
— Не были, мы с другой стороны подошли.
— Давай побудем здесь немножко, Здесь хорошо…, так…
