По пути к берегу Нелюбин забежал на позицию минометчиков. Случилось то, чего он боялся больше всего. Из трех минометов во время бомбежки уцелел только один, который успели перетащить на запасную позицию. Двое из группы Сороковетова лежали под ольхой. Они уже ни в чем не нуждались. У одного осколком снесло половину лица. Другому оторвало ноги, которые, неестественно развернутые, лежали рядом с телом, видимо, держась на сухожилиях. Тут же, в квадратном просторном ровике, лежали, приткнутые друг к другу, раненые. Среди них Нелюбин не сразу узнал Сороковетова.
— Сидор! Ты что! Сидор… — Нелюбин ощупывал его забинтованную голову. На белой плотной марле уже начали проступать алые подплывы. — Как же я теперь без тебя? А, Сидор?
— Ты меня, Кондрат, прости. — Синие одеревеневшие губы Сороковетова двигались медленно, с остановками после каждого слова. — Емельянов управится. Я ему приказал… Не отходить от тебя…
— Эх, Сидор, Сидор…
— Отвоевался я, видать, Кондрат. Мин еще порядочно. А ты, Кондрат, все жалел…
Внизу, в устьях, и дальше, по всему побережью гудело, ревело и рвалось так, что, казалось, от частых взрывов вода в Днепре расступилась, и теперь бомбы рвутся уже на дне, расплескивая последний ил и иссушая оставшиеся кое-где редкие бочажины. Нелюбин понял, что его мучит жажда и достал из кармана шинели фляжку. На ходу отхлебнул и сунул обратно.
То, что он через мгновение увидел, повергло его в ужас. Руки задрожали, и Кондратий Герасимович снова потянулся к фляжке.
Днепр как шел своими полными водами вниз, с севера на юг, от истоков к устьям, так и продолжал идти. А вот полка ни на косе, ни на воде Нелюбин не увидел. Под обрывом лежали истерзанные тела примерно двух десятков бойцов. Левее, в устьях оврага, копошились еще столько же. Видимо, это были те, кто смог уйти или уползти из-под обрыва. Большинство из них были ранены или контужены. По реке плыли бревна, опустевшие плоты и плотики, обломки досок. Песчаная коса, изрытая глубокими воронками, уже не походила на ту, прежнюю, переходившую в отмель, по которой Седьмая рота, укрываемая туманом и тишиной, совсем недавно выбиралась на желанный берег. Не увидел Нелюбин и острова, где он оставил пулеметный расчет. «Лаптежники» буквально срыли его тяжелыми бомбами. Погибли, видать, и Москвин, и Фаткуллин. Вот тебе и подмога пришла…
Переправившихся через Днепр первыми встретили бойцы Седьмой роты, окопавшиеся возле самой косы.
Тут же начали перевязывать раненых. Из шестидесяти четырех человек, уцелевших после переправы, способных держать оружие едва набралось двадцать. У многих не оказалось оружия. Либо утонуло, либо потеряли во время бомбежки. Нелюбин тут же приказал раздать винтовки убитых, а также трофеи, захваченные разведчиками. Среди вновь прибывших были два лейтенанта. Нелюбин разделил бойцов на два взвода, назначил лейтенантов взводными и поставил их вторым эшелоном в горловине оврага. Первую атаку он ждал именно оттуда, со стороны деревни, откуда противник мог незаметно подобраться на расстояние пистолетного выстрела.
