— Я? Ни с кем я не разговаривал.
— Как не разговаривал?!
— А так. Сидел в кустах и наблюдал за дорогой. Конюх Куприянов действительно проехал мимо. Но он меня не видел. Ни когда ехал в Прудки, ни когда — обратно. А ты что, слышал разговор?
— Слышал. И думал, что это ты разговаривал с тем стариком.
— Вот тебе и загадочка. Конюх-то Куприянов знаешь, кем Кирюшчихе доводится? Отцом!
— Выходит, я вчера слышал разговор тестя и зятя?
— Выходит. Что будем делать?
Воронцова поражал цепкий ум Иванка. Полгода, проведенные в разведвзводе, явно не прошли даром. Последняя фраза заставляла подумать. Иванок уже не рассчитывал на свои силы.
— Сколько их было?
— Четверо бегали возле костров и человек пять сидели в овраге. Еще один спустился на парашюте. Так что не меньше десяти.
— Многовато для двоих.
— Но мы ведь с тобой фронтовики, — подмигнул ему Иванок.
— А ты думаешь, там необстрелянные новички? Надо доложить в комендатуру. Пусть ими Смерш займется. А у нас и оружия нет.
— Оружие-то найдется. Вторая винтовка у меня есть. Патронов тоже достаточно. Есть пять гранат, четыре «феньки» и одна противотанковая.
— Они тебя не видели?
— Нет.
В тот же день Воронцов попросил у Петра Федоровича Гнедого и вместе с Иванком отправился в райцентр. Петра Федоровича спросил:
— Где есть пилорама?
— Только на станции. Там, за путями, в леспромхозе.
И он сказал Петру Федоровичу, что решил раздобыть досок для пола. Иванок с матерью тоже жили в недавно отстроенном доме без полов.
— Э, ребята, где ж вы нынче пиломатериал раздобудете… — безнадежно махнул председатель колхоза. Уж он-то знал, что доски и тес отпускаются по строжайшему лимиту, через райисполком, и накладные подписывает сам предрик Павел Савельевич Силантьев. Но Гнедого им все же дал. — Поезжайте, раз прокатиться захотелось.
Когда проезжали Андреенки, Воронцов чувствовал настороженные взгляды местных жителей. Да, это село жило своей жизнью.
Возле моста они встретились со вчерашней повозкой. Седобородый старик Куприянов и на этот раз только скользнул по их лицам рассеянным встречным взглядом.
— Видал? — толкнул Иванок Воронцова в бок, когда они выехали из села.
— Тихое место. — И Воронцов некоторое время смотрел в сторону уходящих за перелесок дворов.
Погодя спросил:
— Смерши их тут не потревожили после ухода немцев?
— А все казаки и те, кто с ними был, смылись. Одни бабы остались. Сочувствующие. Так их тут теперь называют. И обыски были, и облавы. Ничего не нашли. А следы, как видишь, появляются. Свеженькие.
