Внешность у этого типа была преотвратная. Во всяком случае, он мне таким показался, когда уставился на нас из-под насупленных бровей. Даже не моргал. Какого цвета у него были глаза, определить с платформы невозможно, но, вне сомнения, убийственные. Значит, цвета смерти. Лохматая борода лопатой и патлатые волосы придавали ему особую прелесть форменного душегуба. Мы, вместо того чтобы уйти, таращились на него.
— Козел! — произнесла Наталья одними губами, но мужик ее понял, нехорошо ухмыльнулся и провел ребром ладони по шее. Испугаться мы не успели, этот жуткий тип схлопотал по собственным скулам рюкзаком, висевшим за плечами пожилого мужчины, скорее всего дачника, решившего подтянуть свою ношу немного вверх, чтобы переложить часть веса на чужие плечи. В такой толпе это даже оправдано. В порядке самообороны наш крайне отрицательный герой оттолкнул рюкзак вместе с прикрепленным к нему пенсионером. Началась повальная эпидемия неустойчивости. Что там было дальше, неизвестно, электропоезд тронулся с места.
Мы с Натальей, несмотря на то что не доехали до своей станции всего две остановки, отправились домой окольным путем. Обсуждая эту неприятную историю, пришли к нескольким выводам. Во-первых, мужик не «козел», а «Годзилл» (Годзилла, она женского рода), хотя внешне маскируется под человека. Во-вторых, встреча с ним — результат моего вчерашнего разговора с дочерью Тамары Васильевны.
Донельзя рассерженная последним заключением, я очередной раз прозвонилась Кирилловым с намерением высказать все наболевшее за последние часы. Подавленная Наташка молчала, перевалив на меня заботу о сведении счетов, она мучилась вопросом — явится ли сегодняшней ночью во сне Володька или заказанное на полгода поминание его мятущейся души не какая-нибудь там капля в море.
Трубку сняли почти сразу, но ответил мне приятный мужской голос. И вопреки этой приятности поведал неприятные вещи: Тамара Васильевна в больнице. Состояние тяжелое, сразу положили в реанимацию. Марина к телефону не подойдет — всю ночь и весь день провела рядом с матерью, сейчас спит. Тревожить ее позднее тоже нежелательно. Вечером она уезжает, а вещи еще практически не собраны. На мой вопрос, с кем имею честь разговаривать, последовал короткий ответ: «Простите, но я тоже очень занят».
Я решила, что судьба специально поставила перед нами своеобразную заградительную решетку от семейных загадок Кирилловых. Если прекратятся Наташкины ночные свидания с покойным, можно расслабиться и зажить своей прежней, местами спокойной жизнью. Наталья, конечно, будет переживать, но я-то на что? Пара угроз о возвращении ночных кошмаров — и подруга приложит все силы, чтобы больше не тревожить вечный сон Кириллова.
