Субботнюю и воскресную ночь Наташка провела в полной безмятежности — без каких-либо сновидений. Наверное, у Кириллова выходные ночи по графику были нерабочими. Но с понедельника начался форменный кошмар. Володька являлся подруге во сне с завидным постоянством и вел себя одинаково: все так же улыбался на расстоянии и молча манил ее к себе рукой. Не помогало даже снотворное.
До дня рождения Кириллова было далековато, до Наташкиного — тем более, но она, найдя в моем лице поддержку, надумала ему позвонить. С этим твердым решением и заявилась: дома торчал Борис, которому следовало быть в неведении. Для его же пользы. А тут еще подруга детства Ольга, астролог по совместительству с основной профессией бухгалтера, дала понять — у Кириллова явно что-то случилось. Не верить Ольге мы не могли. Составленный ею гороскоп на Серафиму Игнатьевну Лопухову очень точно отразил все существенные черты ее личности и трагической судьбы[1].
Володькин домашний телефон молчал, мобильного номера у Натальи за ненадобностью не имелось. Тем временем опять наступили выходные дни, и подруга наконец выспалась. С понедельника Кириллов снова «вышел» в ночную смену. Немного поколебавшись, Наташка прозвонилась Володькиной жене, Тамарке. Номер телефона удалось отыскать через Ольгу. Еще до формального развода (просто разбежались, не утруждая себя юридическими заморочками) Тамара Васильевна пожаловалась кому-то из бывших Наташкиных одноклассниц, что зря попыталась связать свою судьбу с Кирилловым. Он ведь откровенно признавался, что однолюб и в его жизни любовь уже была. Жестокие слова, тем более когда тебе предлагают замужество. Странное предложение — руки, но без сердца. И все же Тамарка его приняла, решив, что любовь со временем все равно проходит, а ей хватит и привязанности человека, которого сама она любила. Не хватило…
Наташкин звонок вызвал у женщины бурную истерику. Встречаться она категорически отказалась, силы посочувствовать Наталье в себе не нашла и потребовала никогда ее больше не беспокоить.
Подруга долгое время сидела с вытянутым лицом. Я поерзала в кресле, не зная, стоит ли отрывать Наташку от раздумий, хотя вид ее меня пугал. Она совершенно перестала походить на саму себя. В душу даже закралась мысль: если бы Кириллов ее сейчас видел, вне сомнения, перестал бы домогаться по ночам.
Наташка начала откровения с «О-о-о-о…». Потом был небольшой технический перерыв, во время которого она пальцами пересчитывала на толстовке отсутствующие пуговицы, забыв про «молниеносную» застежку и одновременно стучала зубами. Я попробовала отвлечь ее, предложив кофе. Подруга выдала непонятное «Все!» и вдруг разразилась слезами.
