Мне удалось незаметно подмигнуть подруге. Она что-то пробубнила, но смолкла.
— Только ради тебя, Ирина. Кстати, твоя аллергическая пятнистость замаскировалась под конопушки. Пойду умывать руки. Дома поговорим.
Я кисло улыбнулась и проводила Дмитрия Николаевича, направившегося в операционную, мысленным пожеланием: к моменту сборов домой прикусить язык. К его чести следовало отметить, он пока еще не задал ни одного вопроса по поводу того, как мы заполучили раненого. Вероятно, рассчитывал на длинный и запутанный рассказ, весьма далекий от истины. С налета в нем не разобраться. В свою очередь, я рассчитывала на скорое прибытие следователя, чтобы в отсутствие Дмитрия Николаевича успеть поведать ему усеченную правду. Мало ли какие вопросы начнет задавать. Наш заезд в милицию афишировать не собирались — раз надлежащим образом не оформлен, его и не было. Просто встретились с сыном бывшего Натальиного одноклассника, так как собирались совместно навестить его отца в больнице. Выстрела не слышали. Как просвистела пуля из одного открытого окна в другое, слегка тормознув о голову Виталия, — тоже. Кто и откуда мог стрелять — не знаем. Наверное, из какой-нибудь проехавшей мимо машины. И уж тем более не знаем — почему и зачем стреляли. Мы вообще не сразу поняли, что случилось.
Следователь прибыл за несколько минут до того, как из операционной выкатили Виталика, и торопливо представился Жихаревым. В коридоре раненого поставили на ноги и пожелали счастливого пути. В эти короткие минуты я и Наташка уложились с подготовленными объяснениями.
И почему я решила, что голова у нашего раненого должна быть полностью обмотана бинтами? Длинная полоса широкого пластыря, прихватывающая часть бритой макушки и не скрывающая выступающие за ее пределы следы йода, только и всего. Опять же экономия материалов.
Дмитрий Николаевич, покинувший операционную одним из последних, в своем зеленом прикиде выглядел почти чужим человеком и вызывал у меня чувство робости и восхищения. Из отлично знакомого зануды я мгновенно сотворила себе кумира. Раненый был в полном сознании и смущенно улыбался, словно чувствовал свою вину за пустяковый инцидент. В отличие от нас он до сего момента не понимал, что случилось: нагнулся завязать шнурок и ощутил, как что-то горячо и больно чиркнуло по макушке. Когда немного опомнился, увидел, что все руки в крови. Вот и все воспоминания. Врагов, должников и кредиторов не имеет, бизнес-шоссе никому не перебегал, невесте не изменял. Проезжала ли в момент предполагаемого выстрела мимо какая-нибудь машина, не видел, был увлечен шнурками и мыслями о больном отце, к которому мы все и ехали.
