— Гвоздь! — Она заглянула мне в глаза, я не понимал, что она хочет там увидеть.
— Меня нет, — ответил я, аккуратно высвободил руку и побрел дальше.
Домой я вернулся к вечеру. Белка сидела на полу под моей дверью. Она слышала мои шаги, но не подняла глаза.
— Зачем ты пришла? — спросил я.
— Как ты? — тихо спросила она.
— Как балбес, которого выкинули на помойку. Нормально то есть.
Она поднялась с пола, заглянула мне в глаза, отрицательно покачала головой, сказала:
— Ты никогда не был балбесом. Просто… это все я… Сама толком не знаю, чего мне надо… Мне было так одиноко, я ходила из угла в угол и твердила себе: «Он меня бросил, бросил… бросил…»
— Ты хочешь что-то сказать?
— Не знаю… Как съездил?
— Нормально.
— Заработал денег?
— Да.
— Кому они нужны, твои деньги…
— Кому-нибудь пригодятся. К чему этот разговор?
— У нас с ним ничего не было! Мы просто погуляли по парку пару раз…
— Ты нарисовала ему на лбу магический знак подчинения. А стало быть, это больше не мой знак — на меня он теперь не действует.
— Я… — Белка запнулась, я продолжил за нее:
— …думала, что это просто забавная игра. В это было весело играть, все эти маленькие безобидные ворожения, милая беспечная ерунда, которая на самом деле ничего не стоит, и, стало быть, ее можно раздавать всем подряд, да? Так вот, для меня этот твой магический знак, который год назад ты нарисовала мне на лбу, значил куда больше, чем то, что на следующий день мы с тобой трахнулись. Этот знак принадлежал мне, а ты отдала его другому. Отдала с улыбкой, а потому цена этому знаку — ржавая копейка. Всей твоей ворожбе цена — ломаный грош. Ты предала меня. Ты выбросила меня на помойку.
— Ты, наверное, меня ненавидишь…
— Нет. Просто тебя больше не существует.
— Ты злишься?
— Так вот зачем ты пришла. Успокойся, я никого не собираюсь бить.
— Я… Я пойду.
Она отвернулась, потом вдруг оглянулась, сказала:
— Я дура. Я отдалилась от сердца урагана, и меня тут же смыло штормом. Даже не знаю, что заставляет меня делать то, что мне сто лет не нужно. Прости.
Я промолчал. Открыл дверь, вошел, заперся на ключ, добрел до кровати и повалился на нее. Но даже сквозь запертую дверь я еще долго ощущал запах фиалок, который просачивался из коридора.
На этом все и закончилось. И не потому, что я не способен прощать, просто древняя сила притяжения к женщине, которая так отчаянно толкала меня к Белке, вдруг испарилась, исчезла бесследно. У меня было чувство, будто я, сгораемый от возбуждения, сжал в объятиях женщину, мгновение назад мне улыбавшуюся, впился ей в губы и вдруг понял, что под моими пальцами холодный мрамор, в грудной клетке не бьется сердце и каменные губы, конечно, не ответят взаимностью. Возбуждение перетекло в усталость, желание обладать — в безразличие. Я остыл до температуры океана, меня окружавшего. А маленькая красивая яхта с белоснежным парусом оказалась миражом — год назад она мне просто приснилась.
