Ночной мотоциклист. Сети на ловца. Тринадцатый рейс | страница 81

Мы знаем инженера, который выстроил городскую телебашню, подумал я, знаем конькобежца, завоевавшего на нашем стадионе чемпионский титул, знаем земляка–поэта, чьи книги лежат сейчас на лотке у букиниста, но имена таких людей, как Павел, остаются неизвестными. Принято говорить: такова профессия. Справедливо ли это?

— Слушай, Паша, а ведь ты блестяще провел дело, — сказал я, тронув приятеля за плечо. — Блестяще от начала до конца.

Мне хотелось, чтобы эта фраза прозвучала как признание, как благодарность от имени оживленных, беззаботных людей, что заполняли вечерние улицы.

— Ну, провел, — буркнул Павел. — Должен был провести, вот и провел.

Ладно, решил я. Должен — тебе это слово заменяет все. Но тогда и я должен.

Должен рассказать о сотруднике угрозыска Павле Чернове…

Ты говорил как–то об эпиграфах, которые можно найти у Шекспира? Хорошо, начнем с эпиграфа.

1

— Акорт, акорт! — кричал человек в шляпе. Он стоял у самого обрыва и смотрел на корабли, сгрудившиеся у причалов. Ветер лохматил его рыжую бороду. Это была великолепная борода, сам огненный Лейф Эриксон позавидовал бы такой.

Смеркалось, на судах вспыхивали огни. С высоты Садовой горки хорошо был виден город и порт. Улицы, выгнув спины, сбегали к темной воде и смыкались с ней.

— Акорт!

Глаза у викинга были с сумасшедшинкой, с диким, пронизывающим взглядом Может быть, он и впрямь был Лейфом Эриксоном? Только человек с такими глазами мог открыть Америку, когда она никому не была нужна, за пять веков до Христофора Колумба.

Двое стариков, игравших в шахматы на садовой скамье, оторвались от доски. Это были морские волки на пенсии, все повидавшие и ко всему привычные, похожие друг на друга, как близнецы: так обтесал их ветер.

— Чувствует, — сказал один из них.

— Кто это? — спросил я, показывая на рыжебородого.

— А Славочка Оке, — ответил тот, что играл белыми. — С Каштанового переулка, — добавил он и снял черную ладью.

В глубине парка вздохнул духовой оркестр.

— А что значит «акорт»?

Я не давал старикам играть, они выпрямились, посмотрели на меня и переглянулись. Очевидно, они сочли меня гостем их таинственной, пропахшей морем страны. Гость требует внимания и дружелюбия.

— «Акорт»? Для нас ничего не значит. А что оно значит для него, никто не знает. Может, больше, чем все наши слова.

— Он поврежденный, Славочка, — пояснил второй старик. — Голову повредил у Ньюфаундленда. Шторм был сильный. Он приходит сюда, когда возвращаются суда из океана.