Ночной мотоциклист. Сети на ловца. Тринадцатый рейс | страница 146

Механик продолжал машинально тереть ветошью руки, не сводя глаз с чужака, который поднялся в рубку, к Кэпу.

— Это все из–за тебя, — сказал Леша Крученых, толкая Боцмана в бок.

— Почему из–за меня? — испуганно спросил тот. — Я ни в чем не виноват, честное слово.

— Не виноват! Варениками с вишнями кормил? Кормил. А косточки из вишен не вынул. Теперь всех на рентген.

Боцмана ничего не стоило разыграть, он все принимал за чистую монету. Но шутка Леши погасла, как спичка, брошенная в воду. На мостик вышел Кэп.

— Поворачиваем оглобли, — сказал он. Механик сжал кусок ветоши.

— А в чем дело? — спросил Ленчик.

— На дезинфекцию. Всем по прибытии — в санпропускник. Выход переносится на утро.

Ложко, размахнувшись, выбросил ветошь за борт. На его лице промелькнула довольная усмешка. «Посмотрим на тебя через часок–другой», — подумал я.

С этой секунды я не оставлял механика. Вместе, рука об руку, мы сели в автобус, доехали до санпропускника, сдали вещи суровому служителю, который отправил их в накаленное железное чрево. Прошлепав по кафельному полу, мы мылились одним куском карболового мыла, а механик рассказывал о своих родственниках с берегов Волги.

Казалось, его забавляет это нечаянное приключение.

Шиковец был немногословен. Видимо, все, что он хотел произнести в мой адрес, было уже высказано мысленно.

— Знаешь, во сколько нам обошлась эта процедура? — спросил он, насупившись. — Примерно в три с половиной тысячи рублей. Об остальном не говорю.

— Ничего не нашли?

— Ничего! Но искали так, что и зубочистка не завалялась бы. Ладно, иди.

Он вел себя мужественно. Не пытался переложить тяжелый груз ошибки. Взял на себя все, что положено по должности и чину.

Я стиснул зубы. Ощущение было такое, будто кто–то взял за шиворот и возит физиономией по наждачной бумаге.

Это было не просто поражение. Это был позор. Вся версия, которая казалась мне безукоризненной, летела в тартарары. С треском, с грохотом летела.

Шиковцу, наверно, было не легче. Он хорошо представлял, какой будет реакция в управлении на этот афронт и сколько шишек свалится на его голову. Ведь осмотр потребовал всяческих начальственных санкций, и уж мальчики из «отдела борьбы с хищением», зубастые, насмешливые юнцы, не упустят возможности как–нибудь расспросить Шиковца о творчестве Иоганна Себастьяна Баха.

Последнее, конечно, мелочи, но все–таки…

— Разрешите идти? — спросил я и, повернувшись, щелкнул каблуками.

Начальник молчал…

Вечером мы с Боцманом сидели в закусочной «Стадион». Стасик был прекрасным собеседником: он слушал не перебивая и аплодировал белесыми ресницами каждому слову. Закусочная покачивалась, словно за окнами свирепствовал шторм. Перед нами стояли пустые кружки, их ручки были похожи на оттопыренные уши Стасика.