4 ноября 1918 года, вечером, специальный бюллетень генерала Диаца сообщил о заключении перемирия. Победа! Ликованию не было границ.
Началась демобилизация. Шла она медленно, видимо, власти опасались внезапностей и эксцессов. Солдаты расходились по домам. Нельзя сказать, чтобы они были обременены военной добычей. Но у каждого из них был так называемый «пакет одежды» — смена белья и отрез на костюм, завязанные в бумажный платок, на котором была изображена карта Италии, нет, не просто карта Италии — на ней особо были выделены Тренто и Триест, — словом, демобилизованные были наделены не только личной сменой белья, но как бы и индивидуализированными территориальными притязаниями.
Правда, пока еще не было известно, получит ли Италия все, что надеялись получить ее тогдашние правители.
А покамест начались банкеты. Было произнесено множество пышных фраз, много говорилось о величии Италии. Говорилось о ее славной истории, о великом прошлом, являющемся залогом блестящего и славного грядущего, и особенно о величайших жертвах итальянского народа, о крови, щедро пролитой им, и о том, что, конечно же, эти жертвы должны быть, непременно должны быть вознаграждены по справедливости.
Кое-какие территориальные притязания Италии были в конце концов удовлетворены. Но далеко ее все. Пожалуй, самым главным (и наиболее болезненным, наиболее уязвляющим национальную честь в случае отказа) было требование о присоединении к Италии области Фиуме — Фиуме, ныне Риеки, на Далматинском побережье Адриатики.
Область эта до момента перемирия принадлежала Австро-Венгрии, и вот теперь руководители итальянской политики жаждали ее получить. Они доказывали исконную принадлежность этих районов Италии, во всяком случае преобладающее культурное влияние итальянцев в этом районе. Представитель Италии на мирных переговорах в Версале Орландо неустанно напоминал другим членам «Большой четверки» — несговорчивому Вильсону, валлийскому хитрецу Ллойд-Джорджу и «тигру» Клемансо — о том, что Фиуме должен, непременно должен стать итальянским. Но Вильсон, Ллойд-Джордж и Клемансо не шли ни на какие уступки. «Фиуме — нет!» — отвечали они. И Орландо, ловкий политик, обходительный и любезный человек, само обаяние, так и не сумел ничего противопоставить их настойчивости. Фиуме оставался в руках южных славян.
Все эти обстоятельства не могли не сказаться на размахе и накале патриотических настроений в самой Италии. Официальные политики и профессионалы дипломаты были вынуждены ограничиваться словесными просьбами, мольбами и укорами. И тогда наступил черед политиков иного склада, если так можно выразиться — политиков-дилетантов. На подмостки истории снова вышел уже знакомый нам Габриэле Д'Аннунцио.
