Сын кузнеца из местечка Предаппио, он охотно подчеркивал свой демократизм, ввертывал в свои публичные выступления всяческие простонародные обороты, одним словом, изображал свойского парня.
Оратор он был превосходный и журналист ловчайший, наделенный от природы несказанной резвостью пера. Строчил он обычно дома, прямо на кухонном столе, причем строчил с совершенно молниеносной скоростью — супруга его, донна Ракеле, только дивилась: откуда что берется!
У семейства Муссолини не было, что называется, ни кола ни двора. Впрочем, Бенито как-то выкручивался. И вдруг наступила благотворная перемена.
Муссолини стал главным редактором газеты. И не какой-нибудь там завалящей газетенки, а газеты «Аванти!», самой главной газеты у не совсем понятных донне Ракеле социалистов. И статьи его стали еще громогласней, чем прежде.
Произошло это в двенадцатом году. Затем наступил тринадцатый, потом четырнадцатый — Муссолини по-прежнему крепко сидел в редакторском кресле. И пользовался, как мы видели, успехом у революционной молодежи. И вот началась война в Европе. Нет, Бенито считал, что это не народная, не рабочая война. И он писал:
«Итальянский пролетариат, восстань! Пробил час твердых решений и величайшей ответственности. На карту поставлены твоя кровь, твой хлеб, твое грядущее!»
Или еще так:
«Пролетариат поставляет сырье — пушечное мясо, с помощью которого державы творят историю… война — это максимальная эксплуатация пролетарского класса. После пота — кровь, после эксплуатации труда — смерть на поле брани!»
Все это были весьма эмоциональные и очень правильные слова. И возразить было нечего. Бенито был кругом прав.
Одним словом, Бенито Муссолини еще и на исходе сентября одна тысяча девятьсот четырнадцатого года числился неустрашимым приверженцем мира.
А в начале октября миланцы зашушукались, что редактор Муссолини еще не все свои козыри выложил. Что нейтрален-то он только на словах, а на деле вот как ненавидит австрияков — почти как Гарибальди! Словом, это уже не один Муссолини, а целых два: один — социалист — по-прежнему придерживается социалистической доктрины. А другой — тот прямо рвется в бой.
В конце концов его воинственные настроения выплеснулись на страницы «Аванти!». Его статьи (а в них, нимало не скромничая, он заговорил от лица всей итальянской нации!) преисполнились воинственного пыла. Партийное руководство пыталось призвать его к порядку.
В Болонье восемнадцатого октября четырнадцатого года он предстал перед партийным ареопагом. Строптивого редактора пытались урезонить. Но было уже поздно.
