– Она лежала на кровати лицом вниз, голая.
– На ней ничего не было? – переспросил Мерсер.
– Да. Вещи лежали кучей рядом с постелью.
– Она разделась сама или одежду сорвали?
– Взгляните сами…
Майк ткнул пальцем в сторону коричневых бумажных пакетов. На каждом имелась бирка с отметкой.
– Я все пересмотрел, никаких дыр не заметил. Наличие крови и спермы проверят в лаборатории.
Мерсер присел рядом с пакетами и стал вытаскивать из них вещи, одну за другой.
– Руки у нее были связаны за спиной. Щиколотки тоже. Она получила пять ударов ножом в спину. Нож для резки мяса, вместе с длиной ручки – около четырнадцати дюймов. Когда вошел Тедди, нож торчал у нее из спины.
– Это ее нож? – спросил Мерсер.
Он был слишком большой. Вряд ли маньяк таскал его с собой, выходя на охоту.
Обернувшись к Мерсеру, Майк ответил:
– Нож как будто из ее кухонного набора. Может быть, взглянув на нее, он решил, что карманным ножичком здесь не обойтись… Больше пакетов нет? Вот колготки. Черт, они же все в крови! Он мог порезаться, когда убивал ее, – тогда здесь кровь их обоих.
Мерсер открыл последних два пакета. Кровь комками засохла на серых колготках. Ими он связал ее, прежде чем убить.
– Мерсер, что-то не так? – спросил Майк. Он хорошо знал своего напарника и сейчас заметил на его лице озадаченное выражение.
Мерсер протянул мне один из пакетов.
– Кое-какие мелочи.
– Какие?
– Этот гусь никогда не нападал до полуночи. И не бил ножом в спину.
– Да он вообще никого не резал – до того, как эта шведская девочка с ним сцепилась. Может быть, ему это понравилось. Может, он уверен, что убил ту девочку, и это доставляет ему наслаждение.
– У него всегда был маленький складной нож, – сказал Мерсер. Он что-то помечал на потрепанном листе бумаги. Это был перечень характерных черт преступлений Шелкового Чулка, составленный на материале случаев четырехлетней давности. Этот список Мерсер знал наизусть. – Ключи не должны быть в сумочке – у нее не было времени положить их туда и закрыть сумочку после этого. Они должны валяться на полу или хотя бы на столе. Куртка должна быть здесь же, среди остальной одежды.
– Три, четыре года в жизни маньяка – это огромный срок. Могли измениться стиль, манера.
– Да разве же это мелочи! – удивилась я. В руках у меня был окровавленный носок. – Это не колготки.
– Ну я и болван, – признался Майк. – И чем я занимался все эти годы.
– Попробуй поработать со светом и с открытыми глазами, – пошутила я. – Тебе понравится.
