Hohmo sapiens. Записки пьющего провинциала | страница 3



На «Букера» он приехал в обществе другого саратовца — члена жюри Сергея Боровикова (здравствуй, Сережа!) с сыном. Мы сидели в московской квартирке, выпивали и закусывали, и сын Сережи, только что окончивший филологический, вдруг завел с Володькой разговор, о Набокове, помнится. И Володька, забыв про початое «Золотое кольцо», с полчаса негромко беседовал с ним, жестикулируя огурцом на вилке, и говорил, судя по реакции молодого человека, очень дельные вещи — как, впрочем, и всегда. Жаль, разговор велся вполголоса, и я ничего путного из него не расслышал.

Если попробовать подобрать для него эпитет — заполнить отточие в определении «Владимир Глейзер — человек…» — подставляемое слово будет, несомненно, таким: «блестящий». Ум, шарм, чистой воды гусарство, образованность, умение мгновенно находить общий язык с любым человеком, способность в течение пяти минут отправить собеседника своим ходом под стол рыдать от смеха — ничего этого у него не отнимешь. Даже и пытаться не стоит. Были уже попытки, сажали его, всего лишь подследственного по высосанному из грязного пальца делу, в корпус смертников — пужали за отказ «сотрудничать» со следствием, сиречь намыливать благожелательно выданную ему веревку, — и где теперь те смельчаки? Судьба их сложилась, в конечном итоге, довольно тоскливо, а кое у кого и с летальным суицидным исходом.

В той, прежней нашей жизни ему было тесно, настроение все время требовало поправки. И Володя поправлял его самыми разными способами — то проиграет в карты чуть ли не всю свою квартиру (но непременно с тем, чтобы вскоре триумфально отыграть ее назад и с прибавлениями); то перепишет по-своему поэму лже-Баркова (легковерные израильские слависты напечатали его опус как неожиданно открытый в списках вариант; теперь он уже издан, со ссылкой все на тех же славистов, и в нашей стране); то сочинит пьесу в стихах для детского театра (идет в Киеве, а может, и еще где, и не один сезон); то протырится вместе с другом на премьерный спектакль Большого театра и посмотрит его, никаких вообще билетов не имея, из того ряда партера, что отведен исключительно для дипломатов; то, остановившись на ночь в калмыцкой гостинице и обнаружив, что никакого спиртного в тамошнем ресторанчике, по причине безнадежной борьбы с алкоголизмом, не подают, отправится прямиком на кухню, налепив слюнями на лоб купюру в 10 р., и вернется с двумя бутылками подозрительно прозрачного ситро, — а то и вовсе в тюрьму сядет.