И Шохин пустился во все тяжкие, я сам лично по его просьбе трижды подвозил покупателей и отвозил счастливцам товар домой. О лукулловом размахе я и не догадывался.
Уголовное дело на робингуда было заведено, как только он перестал выплачивать кредиты — хищение социалистической собственности в особо крупных размерах путем мошенничества. Его взяли под стражу.
Месяца через три пришли за мной:
— Вы в курсе уголовных деяний своего дружка?
— Не вижу ничего уголовного, это чисто гражданское дело. Пусть магазины составят нотариальные надписи, по ним арестуют имущество, продадут на торгах и соберут долги.
— Вы явный соучастник преступления и сядете лет на десять!
Смеюсь, дурак образованный:
— По гражданским делам даже у нас сроков не дают! Сам помощник присяжного поверенного решением ВЦИК и Совнаркома отменил долговую яму и гражданскую казнь.
Зря потешаюсь. «Задерживают» на семьдесят два часа и везут воронком в наручниках в изолятор, «закрывают» в камеру. Я требую прокурора и начальника тюрьмы — объявляю голодовку. Между прочим, приходят и оформляют, как положено. Торжество недавно восстановленных М. С. Горбачевым норм ленинской законности.
Держусь до следующего вечера — ничего страшного, тем более что кормят отбросами. Ночью везут на допрос — в Ежова без рукавиц играют! Железный Феликс все еще ржавел на Лубянке.
Опустите последующие строки опуса, дорогие читатели и зрители ментовских телесериалов! Я сейчас правду скажу.
С десятками ментов имел я дело и утверждаю — все они как один дуроебы. Или ебадуры. Может, что изменилось, не знаю.
Хорошенькую дуру Людмилу Генриховну Козлищеву начальники доебли до капитанши и как лучшему по совместительству следователю райотдела подкинули перспективное «Дело № 10-175».
Привозят. Ночь. Обстановка просто романтическая — от сапог капитана пахнет духами, от меня парашей. На рабочем столе наборный портрет Есенина в кудрях и с трубкой.
— Здравствуйте, Владимир Вениаминович!
— Здравствуйте, Людмила Генриховна!
— Присаживайтесь, Владимир Вениаминович!
— Спасибо, Людмила Генриховна!
— Тут вам жена покушать принесла, не дождалась. Не хотите ли?
— Хочу, да только насухо после изолятора не полезет.
— А я вам стопочку налью. В нарушение.
— А две можно? За чудесный вечер.
— Только обе вам, я при исполнении.
— Огромное спасибо, Людмила Генриховна!
Подносит стопарь, литровую банку двигает — курица с макаронами. Хлопаю — коньяк! На жратву накидываюсь.
— Вот и кончилась ваша голодовочка, Владимир Вениаминович! Сейчас понятых вызову, актик составим.
