— Думаю, это как-то связано с отцом Ани, — говорю я. — Он нейрохирург. Странный тип.
— Почему странный? — Маргрете Ирене вытягивает губы трубочкой, словно хочет проглотить свою пластинку. Сейчас она похожа на штопор.
— Он ходит по ночам с карманным фонариком и следит за своей дочерью.
Мне хочется откусить себе язык. Что я несу? Если Аня Скууг узнает, что в тот вечер в ольшанике прятался я, мне крышка.
— Ходит с карманным фонариком? — Любопытство Ребекки уже разбужено.
— Так говорят, — мямлю я.
— Нет-нет, расскажи все по порядку! — настаивает Ребекка.
— Я ничего не знаю. Семья Скууг всегда была недоступной. Но если это стратегия, это производит зловещее впечатление.
Спасительные слова. Все кивают. Мы знаем друг друга уже не один год. Мы почти друзья. Во всяком случае, мы по-своему наблюдаем друг за другом. Но об Ане Скууг мы не знаем ничего, и это нас пугает.
Мое восхищение Сельмой Люнге сменяется враждебностью.
— А что, собственно, представляет собой фру Люнге, которая может так манипулировать людьми? — спрашиваю я. — Можно ли ей доверять? Вот ты, Ребекка, ты доверяешь ей или нет?
— Я? — Похоже, Ребекке не хочется отвечать на этот вопрос.
— Да, ты ее ученица. Она отвечает за твою карьеру так же, как за карьеру Ани Скууг.
Ребекка задумывается. Ей не нравится, что я обращаюсь к ней.
— Конечно, доверяю. — Она вздыхает. — Но вместе с тем она какая-то странная. А ее дом — это мир в мире. Все решает она. Не только как ты играешь на рояле, но и как ты одеваешься, как разговариваешь.
— Это говорит о многом!
— Давайте лучше слушать музыку, — примиряющее просит Маргрете Ирене. Она из тех, кто любит, чтобы все было тихо и мирно.
— Давайте!
— Не будем говорить о наших учителях у них за спиной.
Я сдаюсь и поднимаю вверх руки.
Большое собрание пластинок семьи Флуед расставлено на белых полках позади динамиков.
— Давайте послушаем то, что мы сегодня играли! — предлагает Ребекка.
— О, нет! — со стоном вырывается у меня.
Но все согласны с Ребеккой.
Я смотрю на них. Между нами возникает общность, однако сейчас мне больше хочется быть вместе с Аней Скууг.
Мы слушаем музыку. Я слушаю экстремальную версию «Лунного света» в исполнении Хосе Итурбиса.
— Ты играешь лучше, — говорит мне Ребекка.
— Спасибо. — Я машу поврежденной рукой. Потом мы по очереди слушаем любимые произведения друг друга. Нам всем по шестнадцать лет. За нас думает музыка. Она говорит за нас. Мы — финалисты. Нам еще все интересно.
В тени Ани Скууг
