Совершенно невозможно было представить, кому и для чего понадобилось строить эти катакомбы под развлекательным заведением. Наверное, подумал Фишер, в них скрывались от сталинских палачей актёры-диссиденты. А возможно, когда-нибудь здесь отсиживался сам Рудольф Нуриев, прячась от гомофобов из КГБ.
— Сильвия! — снова заорал Марк. — Ну подождите же меня!
— Ждать не будем. Догоняйте! — послышалось из белёного лаза.
Во всяком случае, так показалось Фишеру. И это было хорошо, потому что во втором отверстии, прямо возле входа он разглядел кучу какого-то мерзкого тряпья. Нетрудно было представить, что там гнездились чумные крысы, ядовитые пауки, тифозные вши и про-чая смертоносная фауна. Причитая (сбитые колени болели, ныла покусанная рука), Марк, пополз налево.
Он полз и полз, ход всё не кончался и не кончался, а Сильвия и Декстер всё не появлялись и не появлялись. Носовой платок насквозь пропитался кровью, к нему липла пыль и прочий сор. Его давно нужно было выбросить, но выбрасывать было нельзя — ведь тогда вся грязь попала бы в рану. Марк вспомнил, что в детстве среди его приятелей ходило поверье, будто паутина способна остановить любую кровь и чуть ли не заживить отрубленную конечность. Паутины вокруг было предостаточно, однако решиться на медицинские эксперименты Фишер так и не смог.
Наконец впереди появился свет. Свет был тусклый и красноватый, будто в фотолаборатории.
Марк облегчённо вздохнул, ещё несколько раз переставил руки и ноги — и оказался под основательным двухтумбовым столом. Стол стоял в странном помещении.
Комната напоминала театральную грим-уборную. В ней имелись вешалки с одеждой тёмных тонов, разрисованная абстрактными каракулями ширма, гримёрный столик под трёхстворчатым зеркалом и вращающийся стул с низенькой спинкой. А ещё — вертикаль-но установленный открытый гроб. Грубо сколоченный, обитый по краю чёрной муаровой лентой. Гроб был сильно не нов, доски кое-где прогнили почти насквозь, лента местами порвалась.
В домовине стоял бородатый длинноволосый мужчина. С гитарой. Голый и очень худой. На коричневом как у мумии теле виднелись следы многочисленных татуировок. Нижняя пара рёбер, прорвав кожу, торчала наружу.
Глаза мертвеца были открыты и смотрели на Марка.
Пахло ладаном и увядшими цветами.
— Заходи, — хрипло сказал гитарист, — раз пришёл. Выпьем.
Марку в живот будто высыпали пятифунтовый мешок колотого льда.
— Я не… — залепетал он и попытался ногой нащупать устье лаза. — Не хотел к вам…
