Меня уже мало-помалу начала одолевать дремота, когда в дверь позвонили. Торопливо обтершись, я надел халат и пошёл открывать.
За дверью стояла Зарина. Ещё недавно она была прелестной крохой годиков семи, отрадой глаз Сулеймана Маймуновича. Да и не одного его. Я тоже любил малышку братской любовью, баловал подарками и сладостями, лишь иногда жалея, что никогда не увижу её в облике девушки. Зарина много лет назад была зачарована, чтобы вечно оставаться ребёнком. Восточная хитрость старого ифрита. Однако случилось так, что Сулейману пришлось-таки её расколдовать. И Зарина изменилась. Буквально за одну ночь превратилась в очаровательное создание, счастливо замершее на порубежном возрасте между под-ростком и девушкой. Этакая девочка из аниме: огромные детские глаза, свеженькие щёчки и ушки, аккуратные носик и ротик, тоненькая фигурка — и вполне явственные, притом крайне соблазнительные округлости там, где следует. Не знай я её повадок (и настоящего возраста), влюбился бы обязательно. И, вероятней всего, жестоко за это поплатился. Зарина — стервочка похлеще рыжей Дарьи.
Сегодня на ней были коротюсенькие джинсовые шорты едва до середины попки, розовый топ, открывающий животик с крошечным золотым скорпионом в пупке, какой-то невообразимый пуховый жакет, состоящий из одних рукавов, беленькие носочки и беленькие кроссовки на толстенной подошве. Блестящие чёрные волосы частью торчали во все стороны перьями, частью были завиты в тоненькие восточные косички. Она улыбалась.
— Привет! — сказал я, внезапно ощутил, что под халатом у меня ничего нет, и отступил в сторону. — Входи.
Входить она не торопилась. Без смущения, явно напоказ заглянула в вырез халата (я спешно сложил руки на груди), после чего хихикнула и чмокнула меня в щёку.
— Привет-привет, Пашенька. Купался?
— Нет, кружевные салфетки вязал, — сообщил я. — Аж вспотел от усердия. А ты чего в таком виде разгуливаешь? С маньяками давно не встречалась?
— Ну почему же давно? Только на днях пару джигитов в больницу спровадила.
Я вспомнил шумную историю с двумя гастарбайтерами, которых якобы оскопила банда женщин-скинхедов, и усмехнулся:
— Так эта уличная кастрация — твоя работа? Ну, поздравляю.
— Её, её, — протявкал Жерар. — Нашли, с кем связаться, бараны. Легко ещё отделались. Салют, девочка!
— Салют, пушистик! Не обижает тебя этот блюститель нравственности?
Жерар махнул лапкой.
— Да как сказать…
— Говори как есть, блохастый, — велел я.
