Как у нее проходит день в этом белом доме среди огромного сада? Наши взгляды на мгновение пересекаются. И за это время я успеваю проникнуть в ее мир скуки и отчаяния. Я ей вежливо улыбаюсь, пока Виестад проводит меня мимо. Она улыбается в ответ. Улыбка благожелательная, возможно, я пришелся ей по вкусу.
На стенах графические работы художника Эсполина Йонсона[30] и бурные красочные акварели с неотчетливыми подписями. Мы проходим мимо маленькой комнаты, которую Виестад обычно называет библиотекой. Люстра слегка позвякивает.
Кабинет в доме в точности такой, каким я его представлял. Стол красного дерева. Коричневые картонные коробки и прозрачные пластиковые пакеты с экспонатами. Глобус. Книжные полки забиты до отказа. На том месте, где раньше, по-видимому, находилась черная стрекотуха под названием «Ремингтон», стоит шикарный компьютер Макинтош.
— Моя пещера, — говорит он смущенно.
Из окна можно любоваться яблоневым садом и соседом, который, послав к чертовой матери всех астматиков, а заодно и парниковый эффект, сжигает на костре траву и хворост.
Директор Виестад выдвигает старинное кресло с высокой спинкой и усаживает меня. Сам он садится за письменный стол.
— Вы знаете, почему я здесь? — начинаю я.
Сразу видно, что я угадал. Директор Виестад никогда не был хорошим артистом. Зато его считают толковым администратором, он пользуется большим авторитетом. Четкий, ответственный, преданный делу. Уважает студентов.
— Где вы спрятали ларец, Бьорн?
— Что вам известно о нем?
— Практически ничего.
Я испытующе смотрю на него.
— Правда. Ничего! — повторяет он.
— А тогда почему спрашиваете?
— Вы украли его из кабинета своего отца.
Он всегда называет профессора Арнтцена моим отцом. Хотя я уже много раз просил его не делать этого.
— Это еще не доказано.
Он вздыхает:
— Бьорн, тебе придется отдать его.
— Кроме того, он мне не отец.
В его глазах появляется усталость.
— Коньяку? — спрашивает он.
— Я за рулем.
Он приносит бутылку яблочного сока и стакан, наливает, протягивает мне и отходит к своему стулу. Потом откидывается назад и массирует глаза кончиками пальцев. Приподнимает рюмку коньяка. Мы приветствуем друг друга бокалами.
— Еще новичком в университете, — произносит директор, — я быстро усвоил, что с некоторыми вещами лучше всего не бороться. Например, с ветряными мельницами, сам знаешь. С академическими истинами. Научными догмами. Не надо понимать их. Не надо любить. Я просто увидел, что есть вещи, которые больше меня.
