Никого нет. И все же ощущение чужого присутствия не проходит. Я достаю из холодильника обледеневшую бутылку, открываю ее. Пью пиво и брожу по квартире.
Только во время четвертого обхода я замечаю это. Кто-то сдвинул мой компьютер. Совсем ненамного. На пару сантиметров. Но на пыльном столе остался отчетливый след. Я тяжело опускаюсь на стул и включаю компьютер. Ничего не происходит. Ничего не пищит, не шумит. Неприятное потрескивание, всегда сильно раздражавшее меня, наконец исчезло.
Вскоре я понимаю почему.
Передняя панель корпуса системного блока не закреплена. Кончиками пальцев я снимаю ее и заглядываю в электронный хаос, который составляет внутренности машины, ее нервы и мозг. Не нужно быть большим специалистом, чтобы заметить исчезновение винчестера.
Я мгновенно свирепею. Они побывали в моей квартире. Расхаживали тут, как будто я дал им ключи от собственной жизни.
Потом успокаиваюсь. Я все еще сильнее их. Они не нашли того, за чем пришли. Переполненный безрассудным упорством, я звоню в полицию и сообщаю о преступном проникновении в мою квартиру. После этого набираю прямой номер профессора Арнтцена.
Он тяжело дышит.
— Где ларец? — кричит он, когда до него наконец доходит, кто с ним говорит.
— Ларец? — невинно переспрашиваю я.
— Не притворяйся. Будто ты… — начинает он.
Кто-то берет у него трубку.
— Где этот проклятый ларец? — Голос Ллилеворта дрожит.
— Почему вы думаете, что он у меня?
— Прекрати этот треп собачий! Где ларец?
— Я сэкономлю вам массу времени, если скажу, что на моем винчестере нет ничего, кроме научного доклада, незаконченного стихотворения и нескольких веселых компьютерных игр.
— Где ларец?
Я кладу трубку. Беру еще бутылку пива. И жду, что произойдет дальше.
Раздается телефонный звонок. Мне нравится этот звук, но я не хочу ни с кем разговаривать. Телефон не сдается. В конце концов его настойчивость побеждает.
Звонит англичанин. Доктор Розерфорд из Лондона. Директор Королевского Британского института археологии. Он готов предложить мне деньги за экспонат, который находится сейчас в моем распоряжении.
— Находка является собственностью Норвегии, — возражаю я.
— Пятьдесят тысяч фунтов, — парирует он.
Пятьдесят тысяч фунтов — большие деньги. Но я даже не собираюсь рассматривать это предложение. Мое упрямство никогда не было привязано к здравому смыслу.
— У меня его больше нет, — лгу я.
— Нет?
— Ларец украли, — сообщаю я. — Похитили во время сегодняшнего обыска в моей квартире.
