- Может, ты себя недооцениваешь, — говорю я и придвигаюсь ближе, чтобы посушить руки около воздуходува.
- Нет, дело не в этом. На первом курсе у нас был предмет, который назывался «Теория струнного квартета». Преподавал его профессор Лемский. Он — большая «шишка» на кафедре. Русский. Представь себе все самые дикие стереотипы о русских — это он. Противный, щупленький мужичонка. Прямо из Достоевского. Папе бы он понравился. Через несколько недель меня вызвали в его кабинет. Это считается недобрым знаком.
Так вот сидит он за своим деревянным столом, на котором полнейший беспорядок: бумаги вперемешку с нотными листами. И начинает рассказывать мне о своей семье. Евреи из Украины. Пережили погромы. Потом Вторую мировую. Затем он говорит: «У каждого в жизни бывают трудности. У каждого бывает боль. Преподаватели и дальше будут нянчиться с тобой из-за того, что ты пережила. Я, однако, придерживаюсь того мнения, что если мы продолжим в том же духе, то тебя могли бы и не спасать из той автокатастрофы, потому что мы задушим твой талант. Ты этого хочешь?»
И я не знаю, что ему ответить, поэтому просто стою там, как истукан. А затем он как заорет на меня: «Хочешь? Хочешь, чтобы мы задушили тебя?» И я умудряюсь выдавить «нет». Он говорит: «Хорошо». Потом берет свою дирижерскую палочку и взмахами выпроваживает меня.
Я уже знаю пару мест, куда бы засунул эту его палочку. Хватаю шар и с силой запускаю его по дорожке. Смачным ударом он поражает центральную кеглю, остальные разлетаются во всех направлениях, словно крошечные людишки, разбегающиеся от Годзиллы. Когда я возвращаюсь к Мии, я спокойнее.
- Хороший бросок, — говорит она, в то время как я выдаю:
- Твой профессор — козел!
- Что правда, то правда. Не самый социально одаренный тип. Помню, я так взбесилась однажды, но теперь, оглядываясь назад, я думаю, то был один из самых важных дней в моей жизни. Потому что он был первым человеком, кто не поставил мне зачет.
Я отворачиваюсь, радуясь подвернувшейся возможности отойти от нее, чтобы она не видела моего лица. Бросаю ее розовый шар на дорожку, но крутящий момент быстро затухает, и шар заносит вправо. Он сбивает только семь кеглей, а оставшиеся три стоят по разные стороны от центра. Следующим ударом я убираю всего лишь одну. Дабы сравнять счет, я нарочно заваливаю свой фрейм[15], сбивая только шесть кеглей.
- Так что, несколько дней спустя, в оркестре, — продолжает Миа, — мой глиссандо
