— Мне бургер, картошку фри и пиво, — наконец говорю я.
— Чудесно, — восклицает Ставрос, хлопнув в ладоши, будто я только что поведал ему секрет излечения от рака. — Двойной чизбургер. С кольцами лука. Твой молодой человек слишком тощий. Как и ты.
— У вас никогда не будет здоровых детей, если не появится мясо на костях, — прибавляет Ефимия.
Мия обхватывает лицо ладонями, будто буквально пытается исчезнуть в собственном теле. Когда они уходят, она переводит взгляд на меня.
— Боже, это было так неловко. Они явно не узнали тебя.
— Но они узнали тебя. Не подумал бы, что они любители классической музыки. — Я смотрю на свои джинсы, черную футболку, изношенные кроссовки. Когда-то давным-давно я тоже был фанатом классики, так что тут не угадаешь.
Мия смеется.
— О, они не любители. Ефимия знает меня по игре в переходе.
— Ты играла в переходе? Трудные времена? — и тут я понимаю, что только что ляпнул, и хочу перемотать обратно. Таких, как Миа, не спрашивают про трудные времена, хоть я и знал, что в финансовом плане все было нормально. Денни взял дополнительную страховку на жизнь к той, что у него была благодаря сообществу учителей, и это дало возможность Мии чувствовать себя вполне комфортно, хотя поначалу никто и не знал о второй страховке. Это стало одной из причин того, что после аварии несколько городских музыкантов дали ряд благотворительных концертов и собрали около пяти тысяч долларов для Джуллиардского фонда Мии. Подобное проявление чувств тронуло ее бабушку и дедушку, как впрочем, и меня, но Мию привело в бешенство. Она отказалась брать пожертвования, называя их кровавыми деньгами, а когда ее дедушка сказал, что само по себе принятие щедрости других людей — уже акт щедрости, который может помочь согражданам почувствовать себя лучше, она с насмешкой заявила, что в ее обязанности не входит забота о чужих чувствах.
Но Миа просто улыбается.
— Это был сиюминутный порыв. И на удивление прибыльный. Ефимия увидела меня, и когда я пришла сюда, чтобы поесть, она вспомнила меня со станции Коламбус Сёркл. Она с гордостью сообщила мне, что положила в мой кейс целый доллар.
Звонит телефон Мии. Мы оба замолкаем, прислушиваясь к едва уловимой мелодии. Бетховен все играет и играет.
— Ты ответишь?
Она качает головой со смутно виноватым видом. Не успевает телефон перестать звонить, как начинает заново.
— Ты сегодня в почете.
— Не столько в почете, сколько в беде. Я должна была быть на ужине после концерта. Там куча «шишек». Агенты. Спонсоры. Я уверена, это либо профессор из Джуллиарда, либо кто-то с Концерта Юных Артистов, либо мой менеджер, который звонит, чтобы накричать на меня.
