Человек прилаживал к стволу толстенного дерева рюкзак.
В дело пошли даже свисавшие липкие нити в палец толщиной, свивавшиеся где-то около верхушки в узорчатую ловчую сеть. А туша хозяина этой сети валялась сейчас у корней дерева, и его терзали какие-то мелкие зверушки.
При жизни этот древесный ткач совершенно не напоминал земного паука, скорее восьминогую болонку, вообразившую себя Аргусом и отрастившую восемь раскосых глаз с ромбовидными черными зрачками.
Винтовочная пуля разворотила ему брюхо в тот момент, когда ткач кинулся в атаку на наглого двуногого, по-хозяйски резавшего его сеть ножом.
Человек довольно хмыкнул, оценив свою работу, и начал спускаться. Для этого он уже не использовал паучьи тенета, положившись на веревку и карабин. Опустившись на землю и распугав мелких трупоедов, он снял с плеча древнюю винтовку, несколько лет назад выуженную им из болот Новгородской области далекого мира со странным названием «Земля», и налегке зашагал по лесу.
К стволу чудом спасенной от ржавчины винтовки-ветерана был примкнут штык того же происхождения. Слева на поясе в роскошных кожаных ножнах висел нож-мачете, входивший в комплект для выживания то ли космонавтов, то ли сбитых летчиков и как раз перед отправкой прошедший экспериментальные испытания где-то на Енисее. Справа с ней соседствовал славный «стечкин» в традиционной деревянной кобуре, а по заднице путешественника хлопала фляга.
Человек углубился в чащу.
Казалось, он идет к вполне определенной цели, полностью ею поглощен и оттого не обращает внимания на диковатый вид растительности вокруг.
А посмотреть меж тем было на что.
То и дело ему попадались приятно пахнущие нежно-розовые цветы, чьи пышные бутоны покачивались на стеблях метрах в трех от влажной жирной земли; древесные гиганты, вросшие в твердь на пригорках, на первый взгляд напоминавшие земные дубы, вместо желудей покачивали на ветерке разноцветными плодами величиной с кулак, напоминающими россыпь новогодних игрушек, развешанных чьей-то озорной рукой.
Роща деревьев, напоминающих земные тополя, была человеку едва не по пояс, а рядом же высился гриб, до верхушки алой шляпки которого не смог бы дотянуться и какой-нибудь знатный литовский баскетболист, даже встав на цыпочки.
Трава, правда, была по виду вполне привычная, упругая, зеленая и густая; стая пестрых птичек беспечно щебетала на лианах.
Человек, однако, был совсем не рад этой идиллии.
