Шум возбужденных голосов вывел Бена из задумчивости. Он осторожно пошел на звук, прокрадываясь узкими проходами между палаток, пока не оказался вдруг на площади. Мужчины в длинных, развевающихся одеждах, а некоторые в тюрбанах толпились вокруг чего-то, стоявшего посередине площади, в тени большой финиковой пальмы. Некоторые всплескивали руками, другие, казалось, полностью лишились дара речи. Бен протискивался сквозь толпу, пока не увидел, что их всех так взволновало. Под пальмой стояли клетки, большие и маленькие. В одних были куры, из другой глядела несчастными глазами обезьяна. А в самой большой сидела Серношерстка. Она повернулась спиной к глазеющим на нее людям, но Бен узнал ее в ту же секунду.
Люди вокруг говорили друг с другом на разных языках — английском, французском, но Бену все же удалось разобрать несколько слов.
— Я считаю, что это — мутация обезьяны, — говорил мужчина с толстым носом и двойным подбородком. — Без сомнения.
— У меня все же есть сомнения, профессор Швертлинг, — возразил высокий худой человек, стоявший рядом с Беном. Профессор Швертлинг застонал и возвел глаза к небу:
— Умоляю вас, Визенгрунд, не морочьте мне голову этими вашими сказочными существами.
Профессор Визенгрунд улыбнулся.
— Дорогой коллега, ваша добыча, — сказал он мягко, — это кобольд. Пятнистый лесной кобольд, если быть точным. И это весьма удивительно, поскольку этот вид встречается в основном на севере Шотландии.
Бен изумленно посмотрел на него. Откуда он мог знать? Серношерстка, очевидно, тоже прислушивалась к разговору — Бен заметил, как она навострила уши. Но профессор Швертлинг лишь насмешливо покачал головой.
— Не стыдно вам все время строить из себя шута, Визенгрунд? — спросил он. — Вы же ученый, профессор археологии, доктор исторических наук, специалист по древним языкам и все такое прочее. И при этом не стесняетесь говорить такие глупости.
— Боюсь, что это не я здесь строю из себя шута, — ответил профессор Визенгрунд. — Обезьяна, скажите, пожалуйста! Вы когда-нибудь видели такую обезьяну?
Серношерстка свирепо повернулась к обоим.
— Поганки! — зашипела она. — Мухоморы вонючие!
Профессор Швертлинг испуганно отшатнулся:
— Боже мой, это что еще за странные звуки?
— Он ругается, что, не слышите? — Профессор Визенгрунд улыбнулся. — Обзывает вас всякими грибными названиями. В грибах он разбирается, не сомневайтесь! Поганки, мухоморы и прочее. Все, видимо, грибы, вызывающие тошноту — уж конечно, именно так мы на него и действуем. Разве не отвратительно это человеческое высокомерие — ловить живые существа и запирать в клетки?
