Задачу ставил сам комбат, усатый майор с покрасневшими от недосыпа глазами смертельно уставшего человека. Карты Кирилл отчего-то так и не получил, вместо этого майор долго и подробно объяснял ему задачу по своей трехверстке.
— Все ясно, лейтенант? Справишься? Вопросы есть? — По голосу видно, что ему ужасно хочется, чтобы вопросов не оказалось.
— Ясно, товарищ майор. Справлюсь. Вопросов не имею. Разрешите еще раз посмотреть карту?
— Разрешаю, — комбат сунул ему планшет и вытащил из кармана помятую полупустую пачку «Беломора». — Кури, лейтенант.
— Спасибо, не балуюсь, — вежливо отказался Кирилл, поскольку ни он, ни Морошкин и на самом деле не курили.
— Вот и правильно, что не балуешься, значит, дольше проживешь, — майор смущенно кашлянул, видимо уловив скрытый смысл фразы, и торопливо зачиркал спичкой. — Мать твою, сука…
Относилось ли последнее к строптивому коробку, или к тому, что предстояло выполнить Кириллу, парень так и не понял.
— Запомнил, — он отдал планшетку. — Разрешите выполнять?
— Погоди. Звать как?
— Андрей, товарищ майор, — как он ухитрился не ляпнуть «Кирилл», парень и сам не понял. Сразу прошиб холодный пот. Впрочем, комбат ничего не заметил.
— Ты, Андрюш, особо не геройствуй, — майор старательно прятал глаза за клубами сизого папиросного дыма. — Там у них серьезные пушки стоят, ПАК-сорок называются. Серьезные, точно тебе говорю. Семьдесят пять мэмэ, мать их! Тебе такое в учебке вряд ли говорили, а я скажу, прямо скажу: попрете в лоб — пожгут всех. Расстреляют на дистанции, как мишени. Ты точно карту запомнил?
— Точно.
— Видел там такой овражек заболоченный? Его ночью наши разведчики весь излазили, клянутся, что танки пройдут. Вот по нему и идите. Можно, конечно, застрять, не спорю, но если хитровы… вернуться, то пройдете. И вломите им. Когда обнаружите, они ж суки, наверняка неплохо замаскировались. А иначе никак во фланг не выйти, уж поверь мне, я еще в Финскую воевал. Попрешь в лоб — минус пять машин и два десятка ребят. Понял меня?! — майор неожиданно взглянул ему прямо в глаза, и Кирилл неожиданно почувствовал, как по спине поползли щекотные мурашки. Неужели и вот это — тоже не более чем «эффект полного погружения»? Но ведь его глаза живые, настоящие, яростные! Никакая, даже самая совершенная, программа не сможет передавать таких чувств. Да что там программа — вряд ли подобное под силу даже несуществующему пока искусственному интеллекту! В глазах майора читалась не только смертельная усталость, но и неподдельная боль за всех тех, кого он вынужден уже год отправлять на смерть ради выполнения боевой задачи, ради будущей далекой победы. Ну, не может он быть
