С одной стороны, тут, в Южной Франции, развивалась доктрина катаров, с другой — именно тут расцветала поэзия трубадуров, и ещё один штрих — именно здесь находились основные земли рыцарей Храма. Храмовники были единственными рыцарями, которые отказались выступить в поход против катаров. И среди них было тоже немало катаров. И считается, что именно катары положили начало рыцарям ордена Храма. А ещё земли Южной Франции прежде исповедовали религию кельтов, они поклонялись богине Луны, и даже в Средние века плащи многих горожан были расшиты лунной символикой.
Вот и сошлись все ветки магического знания!
В поисках совершенных Отто Ран набрёл на свой Грааль!!!
Блуждая по окрестностям Монсегюра, он увидел совершенно иной мир, ощутил совершенно иное духовное начало. Но главное, он нашёл следы тех, кто был безжалостно сожжён на кострах инквизиции, на которые, как вспоминали современники, катары шли с улыбкой на губах.
«В бесчисленных пещерах Сабарте, — писал он, — могло бы поселиться целое племя троглодитов. Помимо больших пещер, уходящих в глубь гор на многие мили, здесь огромное множество гротов и углублений между выступами скал. И сейчас ещё в этих гротах и нишах можно увидеть места, где когда-то были балки. Тут стояли жилища, от которых огонь и время оставили только почерневшие известняковые стены, несколько полусгнивших или обугленных поленьев, да ещё местами, где огонь и сила разрушения оказались бессильны, — рисунок или криптограмма: дерево, «мировое древо», или «древо жизни», растущее в центре рая, о котором знали уже греки; геспериды охраняют золотые яблоки; лодка, парус у которой — солнце; рыба, символ благого божества; голубь, воплощение Святого Духа; имя Христа латинскими или греческими буквами; слово «Гефсиман»; красиво прочерченная надпись GTS, по всей вероятности сокращённое «Гефсиманский сад», где Иисус был предан страже; фрагмент предложения, в котором возможно прочитать только слова «Santa Gleyiza».
У двух гротов сохранились названия: «Грот Иисуса» и «Грот мертвеца». Перед первым ещё остались следы маленького сада и небольшая терраса, на которой живший здесь отшельник мог размышлять:
«Увы, что делаешь ты, мир?
Ты даришь труд и увяданье,
И больше горечи страданья,
Чем радостей…»
(Вольфрам фон Эшенбах).
Для «чистых» земля была адом. Необходимость жить среди греха и лжи казалась им более жестоким наказанием, чем если бы хвостатые черти били, терзали и мучили их в замёрзшем озере или раскалённой печи. «Земля — преисподняя», — говорили катары. Со смертью они сбрасывали с себя грязную, надоевшую одежду, как бабочка сбрасывает кокон, чтобы вылететь навстречу весне. Psyche называли греки душу — «бабочка». Но что происходит с душами, которые никуда не стремятся, которые чувствуют себя дома в своём теле? Бог, как любящий отец, ни в чём не может отказать своим детям. Эти души могут оставаться на земле столько, сколько захотят, переходя из одного тела в другое, пока, наконец, не ощутят страстной тоски по звёздам.
